Если бы Метал Соник мог выражать эмоции мимикой, то наверняка бы неловко скривился, когда понял, что зря вообще что-то сказал о плаще. Несмотря на то, что Метал явно был не дурак, в конце концов, он в свое время провернул весьма хитрую комбинацию, заполучив способности других героев, он всё ещё оставался роботом. И будучи роботом он совершенно не умел врать. С одной стороны, Эми всё равно бы узнала, что он брал ее вещи, да еще и испортил их, но с другой стороны… лучше бы не накидывать на нее всё и сразу.
Всё-таки следовало признать, что свою “миссию” Метал Соник полностью провалил. Для любого другого существа поражение бы стало сигналом к тому, что следовало попробовать себя в чем-то другом. Но ведь Метал Соник был впридачу еще и страшно упрям. Как иначе можно было объяснить, что он столько лет теплил в себе ненависть и враждебное отношение ко всем живым существам. И это при постоянных поражениях от рук Соника. У него была цель, и он к ней шел, — это банальное правило жизни робота.
Но теперь рядом не было доктора Эггмана. Эми не была его хозяйкой, у них был паритет в отношениях. Значит, он сам мог ставить перед собой цели. В принципе, конкретно для Метал Соника это было не в новинку. Но невозможно полностью отойти от старых установок, это просто вбито в сам принцип его мышления. Он отталкивается от того, что в него вбили изначально. И единственное, что заставляло Метала продолжать — это его знаменитое упрямство и ярость при поражениях.
Но сейчас он не чувствовал ярости. Когда Эми выбросила плоды его трудов (которые теперь уже скорее напоминали угольки), внутри Метала как будто что-то оборвалось. Разумеется, робот имел весьма опосредованное представление вообще о том, как мобианцы едят, и что при этом испытывают. Теория не может передать всей полноты процесса. А потому он посчитал, что возможно приготовлнные им кексы немного попортились, но ведь они все еще могли быть пригодны к пище. А она просто не дала им шанса. Не дала ему шанс.
Но в отличие от доктора Эггмана, который наверняка бы просто наорал на свое творение и подчеркнул его бесполезность, ЭМи избрала иной подход. И именно он не давал ярости вскипеть внутри машины. Она говорила спокойно, наверно даже с некими нотками наставления, как будто она хотела не унизить его, но действительно предотвратить дальнейшие ошибки со стороны робота. Хотя он все еще и пытался себя защитить, когда зашла речь о том, что он выходил днем на улицу.
-Но у меня же была маскировка… — проговорил робот, подняв ладонь вверх, но быстро умолк, понимая, что этот аргумент является не слишком убедительным.
Даже от помощи по уборке Эми отказалась, хотя робот был даже чересчур настойчив. Но все же он решил отступить. Он понимал, что в таком состоянии любые пререкания с ежихой способны привести к большой ссоре. Он этого не хотел не столько из прагматических соображений, что его банально вышвырнут из последнего оставшегося убежища, но из-за того, что он просто привязался к этой розовой. Потому Метал произнес:
-Хорошо. Я буду сохранять полную секретность, — в его голосе не было детского раболепия или желания как-то попросить прощения, простая констатация факта.
Метал вообще все оставшееся время стоял подобно статуе, наблюдая за действиями Роуз. А сам он отчаянно пытался придумать, что же делать дальше. Если было нельзя воровать чужое, то как иначе раздобыть необходимое оборудование для приготовления еды? Судя по всему, такое должно было стоить недешево, раз Эми от этого так сильно убивалась. Но всё же Металу пришла в голову идея:
-Может, Прауэр смог бы починить эту машину? Он что-то понимает в технике, — подумал Метал.
Он не любил Тейлза, тот слишком часто вставал у него на пути во время противостояния Сонику. В один момент именно лисенок послужил причиной его поражения, когда геройская парочка вдвоем смогла его обогнать, используя совместный спиндеш. Но Метал оставался рационалистом, он понимал, что было бы полезнее воспользоваться его помощью, нежели тратить местные средства к существованию. Мобианцы от них слишком сильно зависели.
Хотя, может, он сам мог бы попробовать? В конце концов, он был сам машиной, примерно понимал как оно всё устроено у примитивных механизмов. Возможно, у Эми были какие-то инструменты? У Эггмана они были повсюду, наверняка каждый же держал у себя маленький набор по сбору и починке роботов. Потому пока Эми еще занималась уборкой, робот решил взять ситуацию в свои руки. Так он точно заслужит расположение Эми Роуз.
Но почему это было для него так важно? Всего лишь обоюдный договор, по которому они жили под одной крышей? Нет. Метал прекрасно отдавал себе отчет, что из всех друзей Соника… с Эми всё было наиболее непросто. Она была первой. Должна была стать его главным трофеем. Если он был настоящим Соником, то и она должна была принадлежать ему. Робо хотел украсть жизнь своего извечного врага, обратить его друзей в роботов. Эми же он отдавал почетную роль собственной королевы.
И даже сейчас, когда он отказался от столь радикальных идей… он все еще был к ней неравнодушен. Она и Крим были единственными, кто проявил к нему добрые эмоции, такое было так в новинку, что невольно Металу хотелось отплатить добром на добро. В конце концов, когда ранее они встречались в бою, нельзя было сказать, что робот считал команду Роуз сколь-нибудь серьезной угрозой, потому и не держал на нее особой ненависти или зла. Потому ему было проще привыкнуть к парадигме, что она и Крим теперь его союзники.
Но поскольку Метал был взращен в обществе злодеев, то для него были в норме вещей предательства и борьба за собственное положение в иерархии. Робот чувствовал, что ему нужно проявить себя, чтобы не потерять расположение Роуз. Сделать нечто, что продемонстрирует его ценность. Несмотря на то, что Эми неоднократно давала понять, что мир мобианцев устроен иначе, нежели в компании Эггмана, Метал Сонику было тяжело привыкнуть к новым правилам, а потому он предпочитал мыслить и действовать по старинке.
Потому робот направился в главный зал. Эми могла бы наверняка подумать, что роботу стало страшно стыдно за свой поступок, а потому он решил отправиться зализывать раны от столь эмоционального потрясения. Но нет, его теперь занимали поиски. Робот чувствовал, что инструменты должны быть на видном месте. Потому он направился к большому шкафу, в котором были собраны всякие бесполезные вещи вроде сборника чертежей (так Метал описывал книги).
Пытаясь отыскать что-то похожее на сварку, робот слегка растормошил местное собрание литературы, а потому некоторая часть книг попадала на пол. Разумеется, это произвело достаточно сильный шум. Не желая в очередной раз доводить Эми до белого каления, Метал поспешил убрать книги, как вдруг заметил, что одна из них была раскрыта.
Она была достаточно потрепанной, явно старой. Но что самое странное… в ней не было текста. Это был сборник картин… старых фотографий. Достаточно старых, даже Эми еще была девочкой, у нее была другая прическа и наряд. Как во время их первой встречи. Робот заинтересовался собранием древностей, а потому присел на диван и принялся листать фотографии.
Увиденное ему нравилось не слишком сильно. Везде был чертов Соник, вокруг него были нарисованы фломастером какие-то странные символы вроде извивающихся линий и сердечек. Их назначение было роботу неизвестно. Это уже напоминало некий алтарь поклонения. Но это были лишь первые страницы. Затем последовали другие фото. Повзрослевшая Эми стоит в окружении птиц Флики, затем она же рядом с Крим и ее матерью. Совместное чаепитие с Гемерлом. Они вдвоем отдыхают на берегу озера рядом с этим придурковатым фиолетовым котом. Фотографий было много, и это были только самые приметные из них.
Но здесь были не только фотографии. Альбом, можно сказать, делился на две части. Где-то это были вырезки из газет о Сонике, где-то ее личные фото… но во второй части были ее рисунки. Эми обладала действительно неплохим талантом к изобразительному искусству. Разумеется, Метал не мог оценить это в полной мере, лишь подчеркивал для себя хорошие пропорции и анатомию, соответствующую действительности. Но вот один разворот привлек его наибольшее внимание.
Там робот заметил рисунок, где Соник, еще ребенок, стоял вместе с Эми, держа ее в объятиях. Одной ногой он встал на останки Метал Соника, а антураж крайне сильно напоминал высокоскоростную магистраль, где была их первая гонка. Его первое поражение. Метал обратил внимание на другую страницу разворота, где увидел художественно оформленные стихотворения, где Эми признавалась в любви своему синему спасителю. Они были написаны с грамматическими и орфографическими ошибками, да и сам рисунок был явно сделан ребенком. Но этот разворот заставил его ощутить черную ненависть. Метал смотрел на него и как будто упивался собственной болью и жалостью к себе, не замечая ничего вокруг себя.
