Занавес поднимается!

Централ Сити. Город прогресса. Город науки. Город единства. Город свободы. Выстроенный на костях, крови, безутешного горя, всепоглощающей коррупции и совершенно диких безвкусных бескультурных нравах. Однако обо всем этом принято помалкивать, чтобы остаться в касте допущенных до общественных и социальных благ. Совершенно неблагоприятное для искусства место. Возможно, всё это было весьма и весьма приукрашено, но, во всяком случае, это были мысли одинокой фигуры, скрытно стоявшей на крыше одного из небоскребов, соседствующих с городской ратушей.

И хоть сейчас был яркий полдень, общая серость здания создавала идеальные условия для камуфляжа этого незнакомца. Он стоял неподвижно, полностью окутанный в черную ткань, в том числе в плотно натянутый капюшон. Его белая маска, словно лицо задумчивого мыслителя, впивалась взглядом в расстилающийся внизу бурлящий жизнью город. Заметь его кто-нибудь сейчас – он непременно бы вызвал, как минимум, подозрение. Но безмятежность стоящего на крыше открыто свидетельствовала о том, что он слишком хорошо знает ритм жизни этого города. Ритм настолько быстрый и зацикленный, что ни у кого и никогда не возникало мысли остановиться и оглядеться вокруг, осознать собственную серость и посредственность. Даже те, кто был обязан следить за сохранением общественного порядка, лениво, словно сонные мухи, плелись по улицам, толком не встречаясь ни с кем взглядом и мечтая вновь оказаться на обеденном перерыве.

Послышался тяжелый театральный вздох. Видимо, незнакомец был явно раздосадован открывшейся перед ним картиной. Наконец он пошевелился, начав ходить в разные стороны, словно ожидая чего-то или кого-то с минуты на минуту.
– Нервничаю перед каждым выступлением, но без этого… не могу, – прошептал сквозь маску незнакомец и поднес руку к своему, так называемому, лицу, словно смотрел на наручные часы с целью сверить время. Кто-то, кого он ждал, явно опаздывал уже на целых тридцать секунд, что было совершенно неприемлемо. Премьера не может начинаться с задержкой.
– Критики будут не в восторге,– с театральным надломом в полный голос добавил неизвестный в маске, словно его кто-то слышит. Возможно, и слышал, до конца понять было совершенно невозможно. Скрытный подошел к самому краю крыши, устремив свой взгляд к входу в Ратушу. Там уже заканчивались какие-то массовые приготовления: оцепление, специальные коридоры для прессы, охрана по периметру, трибуна перед самым входом на небольшой складной сцене. Видимо, готовился пресс-брифинг по каким-то важным вопросам, потому что вокруг зоны отцепления собралось очень много представителей прессы. Вот-вот начнется давка, если их не пропустят.

Спустя всего пару минут, пропуск был разрешен, и толпа новостников органично растеклась перед сценой-трибуной, на которой планировалось выступление. Операторы готовили свет и камеры, репортеры репетировали вопросы и интонации, работники сцены настраивали звук. Однако представителей ратуши видно не было. Пристальный кроваво-красный огонек, пробивающийся из левой глазницы маски, словно магический глаз пристально всматривался в мельтешащих внизу мобианцев. Создавалось впечатление, что расстояние в несколько сотен метров ему совершенно не мешает.

Наконец-то в конце центральной дороги, которая упиралась ко взъеду во двор Ратуши, послышались сирены, а затем и появились первые полицейские автомобили. Простые граждане могли подумать, что это полиция, которая едет на вызов и очень сильно торопится. На деле же это было два параллельно едущих кортежа, сопровождавших два лимузина: черный и серебряный.

На мгновение могло показаться, что уголки маски, где по идее должен находиться рот незнакомца с крыши, зашевелились в кровожадной улыбке ожидания. Но то был лишь мираж, на деле же его маска оставалась мертвенно спокойной. Или нет ..? В любом случае, было очевидно, что появление процессии явно взбодрило фигуру незнакомца, тот даже как-то хищно пригнулся, словно стараясь вглядеться поближе.

Объехав оцепленную зону и оставив сопроводительный кортеж позади, оба лимузина припарковались с другой стороны от сцены, где их также ожидала вооруженная охрана. Из черного лимузина вышел человек в военной форме вместе с четырьмя людьми в форме, но без шлемов, и нашивкой G.U.N на груди и предплечьях. Это явно были люди с так называемой большой земли, имеющими колоссальное влияние практически по всему Мобиусу, и прибыли они в Централ Сити явно для того, чтобы пропагандировать свои очередные милитаристские взгляды.
Вторыми двумя, вышедшими из серебряного лимузина, тоже были люди, но просто одетые официально. От первых их отличали лица: более мягкие и приземленные, явно не чета вечно каменным и хмурым физиономиям военных. Теперь стало очевидно, что этот визит явно не столько политический, сколько дипломатический.

От резкого внутреннего порыва, словно у голодной собаки, увидевшей кусок мяса, масканосец едва не сорвался с крыши из положения, в котором он стоял. Но, удержавшись, он отпрянул прочь, и, развернувшись, сделал несколько шагов назад.
– Представление начинается! – громко продекламировал он, четко зная, что никто, даже услышав эти слова и сопоставив их с ситуацией и догадавшись о его замысле, сможет ему помешать. Неизвестный скрылся.

Тем временем, вся делегация заняла свое место на сцене, а первый из них, человек в деловом костюме, занял свое место за трибуной, начав свое выступление об экономическом состоянии двух соседствующих городов: Централ Сити и Монополя. Его выступление было длительным, поставленным, четким. Чувствовалось, что за спиной декламатора стояло если не сотни, то десятки специалистов, которые продумали всё до мелочей. И, конечно, град вспышек фотоаппаратов, и гул вопросов, вроде «Как вы собираетесь побороть бедность у нас, если ваша увеличилась на два с половинной процента за прошедший год? А что делать с жертвами от козней сами знаете кого?! Откуда такие оптимистические прогнозы?», ни на секунду не выбили говорящего из колеи. Он активно отвечал на вопросы максимально уклончиво и размыто, стараясь уличить вопрошавших журналистов в собственной некомпетентности. Между тем на улице начал постепенно сгущаться туман.

Вторым спикером стал коллега экономиста из серебряного лимузина. Он начал рассказывать о последних достижениях роботехники, медицины, промышленности, предрекая открытие новых горизонтов. В отличие от первого, его выступление отличалось искренностью и естественностью, он буквально пылал своими идеями, верил в то, о чем он говорит. Гул свалившихся вопросов и сосредоточенное внимание телекамер, очевидно, смутили ученого, но он быстро поборол неловкость и смущение, вступив в длительную философско-научную дискуссию со своей аудиторией. Туман сгущался всё сильнее.

И вот, под финал сего длительного мероприятия достался военному – пассажиру черного ранее упомянутого лимузина. Он, самодовольно ухмыляясь, словно радуясь сгустившемуся туману как эпатажному явлению, громко откашлялся в микрофон трибуны, а затем начал:
– Жители Централ Сити! Я приветствую вас! Меня зовут Виллиам Кейси Эбсолвент, я – командующий четвертого взвода специального подразделения Г.А.Н по борьбе с внешней угрозой – Доктором Эггманом! Многие годы мы совершали операцию за операцией, чтобы ваш сон был спокойным! Мы охраняли границы, атаковали фронт, пресекали разведку врага, подавляли его наступление! Мы – щит всего центрального Мобиуса, МЫ – КАРАЮЩАЯ ДЛАНЬ ПРАВОСУДИЯ! – в конце сорвавшись на крик прорычал Виллиам. – Затишье на северных и западных границах всего цивилизованного мира это сугубо наша заслуга!
– И мы никогда не отступим от принятого на себя обязательства! Мы защитим человечество от любых захватнических поползновений! И сегодня мы готовы предложить свою защиту и Вам! Потому что мы… – слабо видимые нефритовые потоки потихоньку начали зловеще начали разгораться по всему периметру, – … ликвидировали док… – его слова захлебнулись от того, что произошло одновременно с ними. Время словно замедлилось.

Прозвучал выстрел, и челюсть говорящего командующего просто отвалилась, простреленная через обе скулы. Начавшаяся суета телохранителей на сцене и по периметру спровоцировали ряд энергетических взрывов от точечно расставленных ловушек, из-за чего за спиной командира разверзся столб нефритового света, прямо над его лежащими подчиненными, словно величественное и могучее дерево Мира – Иггдрасиль, под которым находят свою смерть как воины, так и целые миры. Еще несколько мгновений и взрыв накроет и самого спикера.

Ведомый инстинктом самосохранения, Виллиам хотел ринуться вместо с трибуной прочь – в толпу, лишь бы хоть как-то спасти свою жизнь. Но тут же он почувствовал, что его ноги его не слушаются, простреленные в крестовые коленные связки. Поэтому командующий начал падать лишенный возможности дальше передвигаться. Прозвучал финальный четвертый выстрел и стоящая перед падающим Эбсолвентом разлетелась в щепки, которые словно лепестки какого-то экзотического растения полетели вокруг полумертвого тела командующего, как будто это была сцена гибели героя в драматической постановке.

Внезапно командир почувствовал, как его глотку что-то сжало сильной хваткой, не давая окончательно пасть на землю. Спустя мгновение прямо перед ним словно из пустот материализовался тот самый незнакомец с крыши соседнего небоскреба. Он приподнял обессиленного Виллиама и театрально гомерически захохотал.
– Танец смерти прост и страшен, дорогой Вилиам. И ты не проявил к Смерти должного уважения, ты не чтишь её правил, ты горд и высокомерен. Твой гонор стал твоим главным врагом, командир. – В свободной руке неизвестного сверкнул охотничий нож, вынутый из ножен. – Тебе не хватает драматизма, позволь же Искусству исправить эту оплошность, и отнеси на Ту Сторону моё имя… – резкое и хлесткое диагональное движение сумасшедшего на удивление органично переросло в реверанс, закончившийся низким поклон с прижатым к груди окровавленным ножом, – Бальдассарре из Сиракузы.

Тело уже определенно умерщвленного командира драматично отклонилось назад и пало навзничь, головой задев сформированный энергетический столб. Прогремел взрыв, который снес за собой, как тела убитых ГАНовцев, так и сцену и вот уже был готов поглотить вместе с собой и невольных зрителей в лице двух ученых и огромного количества журналистов. Благо, инстинкт самосохранения сработал у всех безупречно и все поспешили покинуть место кровавого спектакля. Бальдассарре же вернулся на исходную точку – на самый верх соседнего небоскреба. Он знал, что там его искать точно не станут – слишком очевидное место, да и в своей неуловимости убийца был уверен как ни в чем другом.

Овации ему заменили крики ужаса и паники убегающих граждан, эхо которых еще долго отражалось в закоулках города, а вместе с ними и вой сирен приближающихся патрульных автомобилей полиции. От переполняющего чувства успеха Бальдассарре вновь засмеялся. Пускай ищут его, пускай говорят, пускай боятся! Его искусство по-настоящему сносит крышу.

Хаос, посеянный Бальдассарре, все сильнее нарастал. К месту происшествия съезжалось все больше больше и машин, собиралось все больше специалистов. Скорая забирала раненных, пострадавших от взрывов, невредимых, но получивших колоссальные моральные травмы. Полиция, совместно с пожарными, обыскивала обломки сцены в надежде отыскать тело Эбсолвента и его подчиненных. Учитывая, какой силы был взрыв и как много в нем перемешалось, а также то, что туман Харона все еще не развеялся, такие поиски могли действительно затянуться. Два других спикера: ученный и экономист, впервые за долгое время отбросили разногласия и помогали друг другу удержаться на ногах. Этих двоих очень быстро вывезли отряды специального назначения.

Бальдассарре, стоя на самом краю карниза крыши небоскреба, с упоением наблюдал на результаты своего шедевра. Да, он устроил лаконичное, но эффектное представление, без лирики, с ровной фабулой, прекрасной кульминацией и умопомрачительным финалом. Критики будут в восторге, а те, кто будет не в состоянии оценить гений Ассарре, должны будут обладать достаточным прагматизмом, чтобы промолчать. И даже в этом случае их безопасность не будет гарантирована. Бальдассарре - сенсация всех времен и народов, о нем нельзя не говорить.

От мечтательных дум Бальдасарре отвлекло виброоповещение, раздавшееся за его спиной - в его небольшом тайнике, под который он оборудовал одну из коробок систем вентиляции здания. Там лежал его весьма интересно спроектированный переносной компьютер, благодаря которому почитатели могут выйти с ним на связь. Благодаря ему же Бальд могу получать и новые заказы, он хорошенько поработал над инструкцией, чтобы все оставались анонимными. Открыв свой тайник и достав оттуда своё средство связи, артист обратился к приборной панели компьютера. Система оповещений сообщила ему, что у него имеется одно новое сообщение, Бальдассарре поспешил с ним ознакомиться. Из динамиков раздался сильно замаскированный голос:

- Господин Бальдассарре, мы стали свидетелями вашего безупречного представления. Мы полагаем, что у нас есть заказ, который способен не только вас заинтересовать, но и создать произведение совершенно нового уровня. Если вы готовы с нами сотрудничать, то приходите на крышу южного небоскреба рядом с городской Ратушей Централ Сити. Анонимность гарантируем. - Продекламировал голос и звук прекратился.

Бальдассарре с минуту постоял совершенно не двигаясь. Затем он начал хихикать, пока в очередной раз безумно не расхохотался. Он понимал, что место выбрано не случайно, что кто-то его засек и, чтобы не спугнуть его, назначил встречу на крыше соседнего небоскреба. Потенциальный заказчик не лишен остроумия, это нравилось Бальдассарре, как и такой деловой подход. Конечно, артист допускал, что это с большой долей вероятности может быть провокацией с целью изловить его, но как показывала практика, такие методы совершенно не работают. А в Централ Сити Бальдассарре совсем не давно.
- Нееееет, это слишком просто для кучки бездарей-федералов. Они действуют совершенно не так, они любят всё усложнять. Что ж, посмотрим на тебя, господин заказчик, я даже встречу тебя как подобает ценителям искусства. - Взгляд Бальдассарре пал на лежащий в тайнике чехол для скрипки.

Взяв его, Бальдассарре направился прямиком к месту встречи. С учетом того, что он находился в непосредственной близости к месту встречи, он притаился за очередной коробкой системы вентиляции, ожидая встречи с потенциальным заказчиком. Решив размяться и занять себя чем-то, Бальдассарре достал скрипку и смычок, и когда он собирался сыграть пару нот, до его ушей донеслись крики. Наконец-то нашли останки Эбсолвента и его подчиненных. Что ж, пусть наслаждаются. Бальдассарре взял четыре высокие длинные ноты, вторящие раздавшемуся крику. Он продолжал.

Через некоторое время, когда Бальдассарре уже заканчивал свою мелодию, его тонкий слух уловил странный звук с неба. Подняв взгляд, он обнаружил снижающегося темного "призрака". И вновь маска Бальда словно исказилась в предвосхищенной гримасе, предвкушая что-то грандиозное. И вновь, скорее всего, это был лишь мираж. В любом случае, Бальдассарре еще не имел дел с такими эпатажными личностями, что уже подкупало его интерес. Убийце еще не удалось догадаться, что спускается с небес не живой мобианец или человек, а самы настоящий робот. Но это и не было важным.

Важным было то, что его будущий заказчик идеально выбрал время, чтобы появляться. Бальдассарре играл четыре последних квадрата своей импровизированной увертюры и вот-вот должен был её закончить. Чтобы подчеркнуть художественность этого момента, артист вышел навстречу своему гостю, не останавливая игры на скрипке. И ровно на последней ноте взгляды Бальда и Тристиса поравнялись. Бальдассарре приложил руку со скрипкой к груди, а руку со смычком убрал за спину, театрально, выверено и с необычайной легкостью поклонившись, словно за ним должен был упасть занавес.

- И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал, будто глухо так затукал в двери дома моего. - Начал Бальдассарре, выпрямляясь, - Гость, - интонацией выделил Бальдассарре, - -... сказал я,— там стучится в двери дома моего, Гость — и больше ничего. - Бальдассарре выдержал театральную пазу после своего неординарного приветствия, а затем добавил:

- Я получил зов и откликнулся на него. Какой шедевр мне предстоит исполнить на этот раз?