Sonic Dream World |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Sonic Dream World » Централ Сити » Заброшенная резиденция | Централ сити
Описание:
Старый, полуразрушенный дом безумного нелюдимого художника. Никто не знает куда в один прекрасный день этот художник пропал и что с ним стало. Его аскетичный образ жизни и весьма своенравный характер были известны и правительству, в связи с чем про этот дом на окраине города, прилегающего к глуши, практически все забыли. Тем не менее, некоторых деятелей искусства это здание всё таки привлекло.
Примечание:
*...
Городская ратуша | Централ Сити <======================== Baldassarre de Siracusa, Maestro Tristis
Путь двух единомышленников занял достаточно долго время. Связано это было с тем, что силовые структуры Централ Сити определенно активизировались, в связи с событиями у ратуши. Очевидно, что просто пройти по улицам, как ни в чем не бывало, им бы не удалось. Поэтому они были вынуждены передвигаться сугубо под землей - в частности по заброшенным крыльям метро, которые перестали быть актуальными с внедрением воздушного транспорта, так полюбившегося местным жителям. Как глупо было со стороны властей просто забыть про эти пути, рассчитывая, что никто не будет ими пользоваться такими методами. Конечно, большинство таких путей были полуразрушенными и практически тупиковыми, но это "практически" не означало "полностью". Всегда находилась спасительная дорожка, позволявшая образовавшийся завал обойти. Их путь не был исключением.
Бальдасарре ориентировался здесь так, словно он знал эти дороги как свои пять пальцев. На самом же деле, он знал здесь только одну дорогу, ведущую напрямик к их месту назначения. Это было обычной дальновидностью, потому что Бальдассарре не был бы собой, если не планировал пути отхода, при чем сразу несколько. В противном случае, его бы уже очень давно поймали и обличили, чего допустить он никак не мог. Место, в которое они направлялись Бальдассарре приметил ещё очень давно, как только прибыл сюда, готовясь к своему представлению. Он избрал его в качестве своего штаба по нескольким причинам: оно было максимально далеко от города, в глуши, о которой уже никто толком и не помнит; оно было пропитано аскетичностью и вкусом, что не могло не привлекать Бальдассарре; его не было видно со спутников, потому что это место окружал высокодревесный лес, кроны деревьев которого были значительно выше крыши и скрывали её; и, наконец, здесь можно было хранить огромное количество информации и практиковаться в собственном искусстве.
Идеальное место, в котором можно залечь на дно и переждать суматоху от исполненного театрального произведения Бальдассарре, хоть последнему очень хотелось, буквально жаждалось, узнать, что же о нем думают после такого эффектного, но лаконичного перфоманса. Но он успокаивал себя тем, что от его чуткого взора не ускользнет ни одна мысль, потому что информационный обмен он успел наладить заблаговременно до выхода на дело. Но видеть новостные сводки из газет или интернета это было совершенно не тем, по сравнению с лицезрением первобытного ужаса в глазах серых посредственностей. Это было неописуемо, особенно когда страх сковывает их настолько, что их тела сами собой замирают, а душа наполняется отчаянием, не способная сопротивляться неминуемому.
Наконец, они вышли из лабиринтов метро на заброшенной загородной станцией, где когда-то давным-давно была пересадка на общественный транспорт наземного типа. Асфальтовая дорога здесь была блеклой тенью себя самой, давая о себе знать лишь робким просвечиванием потрескавшейся разметки сквозь бурно проросшую растительность. Теперь Бальд и Тристис были недосягаемы для глаз своих оппонентов, а значит могли и наконец поговорить.
- Маэстро Тристис, - задорно начал Бальдассарре, бодро вышагивая по направлению к месту назначения, - не могу не спросить, это чистое любопытство. Но чем старый хрен Тауэр не угодил Вам и Вашему таинственному покровителю? Как бы то ни было, но фигура он намного более весомая, ни в какое сравнение с увековеченным в искусстве Эбсолвентом. - как ответит Тристис: честно или солжет Бальдассарре было абсолютно не важно. Любой мотив для него приемлем ровно потому, что для Ассарре существует только одна мотивация - искусство.
Наконец они вышли к лесу, среди которого в полухвойной тени возвышался трехэтажный особняк. Выглядел он весьма неважно: обшарпанные и облезлые стены, потрескавшиеся колонны, полуразрушенный навес, покосившиеся двери, выбитые стекла окон. Тем не менее здание не утратило своего величественного вида, подчеркивая, что вкус его создателя был весьма утонченным, но недостаточно. Троица в лице Бальдассарре, Тристиса и Просперо спокойно к нему приблизилась. Убийца в маске любезно отворил сопротивляющуюся дверь перед своими гостями и сам поспешил войти.
Внутри здание выглядело соответствующе: мебель, которую чудом никто не украл, была очень пыльной и дряхлой, остальная фурнитура тоже знала года получше. Троицу встретила просторная комната, центр которой занимала высокая мраморная лестница. По правую руку от них когда-то находилась кухня, а по левую - обеденная комната. Обе комнаты имели выход на задний двор. Бальдассарре молчаливым жестом пригласил подняться на самый верхний этаж. Он был разделен всего на две комнаты. В одной было множество мониторов и системных блоков, карт с отметками, фотографий разных, судя по наряду, агентов G.U.N., некоторые из которых были перечеркнуты, а некоторые - обведены кругом. Среди них затесалось фото и самого Абрахама Тауэра, но оно было обозначено несколькими восклицательными знаками - классическое обозначение опасности. Комната была оборудована огромным письменным столом, на котором, собственно, и располагались карты. На мониторах светилась различная информация о логистике, транспорте, пресс-релизах, репортажах. Другая же комната находилась ровно напротив первой.
Эта комната была личной отдушиной Бальдассарре. Ничего, кроме импровизированной сцены-подола, занавеса и декораций в стиле земной Италии XIII века в ней не было. Здесь Ассарре, скорее всего, и упражнялся в своем крышесносном искусстве. Троица остановилась в первой комнате. Бальдассарре подошел к столу, швырнул на него прямо поверх карт свои сумку и футляр, а сам, оперевшись задом на него, перевел свой взгляд на Тристиса.
- Итак, мы на месте. Здесь суждено свершиться шедевру. Подскажи, маэстро Тристис, ты обладаешь какой-либо информацией о нашем объекте искусства? Нам нужно понимать, в каком жанре будет представление! - Бальдассарре совершенно не смущал переход на "ты", потому как он никогда не пользовался этикетом всерьез. Он мог только издеваться над ним всем своим видом.
- Я предлагаю взять что-то поистине эпохальное, фундаментальное. То, что затронет струны души без исключения каждого, наполнит их сердца трепетом и благоговением!
Настоящий маэстро всегда находится в поисках шедевра. Шедевр — это не просто великолепное произведение, это лучшее, что мастер когда-либо делал. И конечно, у каждого был свой шедевр. Но пытливый ум Тристиса всегда искал способы отыскать нечто, что превзошло бы его прошлые творения. Его компьютерный разум был запрограммирован на самосовершенствование. Убийственная смесь, коли ты был боевым роботом-театралом. В прямом смысле.
И для поисков своего шедевра Тристису всегда требовались актеры. Но от роботов создателя было мало проку. В этих существах не было изящества, хотя они были готовы выполнять любой приказ великого Маэстро. Но какой прок работать с существами, которые по природе своей были полностью бесталантными. С людьми и мобианцами можно было что-то сделать, но они такие хрупкие, такие плаксивые, такие капризные. Идеального актера нелегко сыскать. Особенно обидно было, что все эти посредственности всегда гнали идеи автора, даже были не готовы умереть за искусство. Какой маргинализм.
Бальдассарре был совершенно иным делом. Пока что Тристис не готовил ему мучительную смерть, пока такой поворот в сценарии был бы немыслимым. Да и признаться честно, потерять столь даровитого актера было бы настоящим кощунством. Бальду впору было бы открыть собственную труппу актеров, но судя по всему он работал один. Снивли предоставил ему не так много информации, поскольку о самом Бальдассарре было известно крайне мало. Впрочем, он заинтриговал еще тогда, и держал в восхищении на протяжении всего их короткого диалога.
Ну а когда он процитировал великолепного классика древности, Тристис не сдержал эмоций. Он ахнул, после чего в хлопке сжал ладони. Заключив пальцы в замочек, он в умилении прижал руки рядом с щекой. Как это было трогательно и великолепно. Неужели его длительные поиски подошли к концу? Неужели за этой чередой посредственностей он смог разглядеть настоящий бриллиант? Как будто отвечая на мысли своего хозяина, Просперо разразился аплодисментами.
-Не будем терять ни мгновения! Нас ждут великие свершения! — в рифму проговорил Тристис, после чего взмахнул руками как летучая мышь и отправился в полет следом за Бальдассарре.
Людская суета, что творилась вокруг, не сильно его привлекала. Эти посредственности копошатся под его ногами как муравьи. Будь у него полноценная ступня, Тристис бы несомненно их топтал ради забавы. Впрочем, их впору было пожалеть. Влачить столь ничтожное, неосмысленное существование… и при этом понимать это. Они гнали прочь тревожные мысли, но в глубине души понимали, сколь ничтожны они были. Бальдассарре смог возвыситься над этим сбродом, посвятив свою жизнь истинной силе — искусству. Вот, что ранит как нож в сердце, вот что пробивает как выстрел в грудь.
Энтузиазм его нового протеже, несомненно, подкупал. Пробираясь по мрачным катакомбам крупного города, Тристис обращал мало внимания на депрессивные виды метрополитена. Декорации бетонных джунглей его не сильно привлекали, банально потому что загруженные в него данные базировались на произведениях классиков далекого прошлого. Эпоха пыльных городов, задыхающихся в фабриках, или быть может дворцов и турниров… а социальные драмы современных букашек его не трогали. Как и его цель. Абрахам Тауэр пока был не более чем именем, подготовка сценария еще была только впереди.
Но пока Тристис был погружен в зефиры и амуры, они с Бальдассарре вышли на поверхность. Робот осмотрелся, всё те же серые и безжизненные пейзажи. Как могло человечество, что породило столько великолепных архитектурных сооружений прошлого, скатиться до такой серости? Это как будто был бессознательный коллективный суицид. И как только они могут гнать гениальность Маэстро, если они сами явно не желают жить. Впрочем, эти размышления пришлось прервать, поскольку Бальдассарре обратился к нему с вопросом.
Врать Тристис не собирался. Не столько даже потому, что это могло быть невыгодно доктору Роботнику, но потому что не считал это интересным. Ложь уместна лишь в нужные моменты сюжета. Сейчас она не будет способствовать плодотворной и длительной работе с потенциальным протеже. Да и чего греха таить, Тристис позволил себе слабость быть покоренным талантом Бальдассарре. Как можно было ему лгать?
-Господин Бальдассарре из Сиракузы, вынужден вас разочаровать. Я не знаю всех деталей нашего задания. Мой… импресарио, — сделал размашистый жест рукой, — не был на них богат. А я длительное время пребывал в царстве Морфея, продумывал новые шедевры. Да и до этого дела внешнего мира меня слабо интересовали. Я знаю только общую информацию. Скажем так… я осмелюсь предположить, что этот, с вашего позволения, кхм, “старый хрен” мешает работе моего импресарио. И как же я рад, что он доверил это дело настоящим профессионалам.
Тристис уважительно кивнул головой, после чего снова спрятал руки под плащом, паря вперед. Позади него, послушно по прямой летел Просперо, который, что удивительно, не сдобрил речь своего господина аплодисментами. Миновав лесную гряду, Тристис наконец-то получил возможность осмотреть свое новое убежище. Разумеется, для театрала, видящего себя на золотой сцене на тысячи зрителей, трехэтажный домик не слишком впечатлял. Но у Маэстро пока хватало самообладания, чтобы не высказывать свое недовольство.
Дом был впору для него. Как будто замок с привидениями из какого-нибудь никчемного парка развлечений. Интересно, что история стояла за упадком этого жилища. Впрочем, дела не ждали, Тристис послушно следовал за Бальдассарре, критически осматривая убранство.
-Тут потребуется косметический ремонт. А потом можно будет украсить убранство несколькими слугами. Необязательно живыми, — мысленно сделал выводы робот, продвигаясь к “аллее славы” Бальда.
Действительно, настоящий полевой штаб. Конечно, с масштабами его родной базы не сравнится, но всё равно. При столь невзрачном убранстве всего дома приятно было видеть столь близкие сердцу технологии. Внимание Тристиса, конечно же, привлекли фотографии. Уродливое морщинистое лицо Абрахама Тауэра смотрело на него, уверенное в собственной неуязвимости.
Робот не отворачивался от фото ни на миг, его плащ слегка развевался от сквозняка по полу, и лишь только Бальдассарре закончил речь, Тристис взял минутную паузу, а затем приставил запястье к подбородку, заговорив:
-Как я уже говорил, я не слишком сведущ в делах внешнего мира. Но наслышан, какую организацию возглавляет наш подопечный. Впрочем, тут даже особо вникать не следует. В любой крупной компании в шкафах таится целое кладбище. Это не столь интересно. Избито и старо, — на этих словах Тристис брезгливо махнул рукой, — но это кладбище загоняет нас в сюжетные рамки исторической и биографической драмы. При всем уважении к моему импресарио, он мыслит слишком узко. Есть вещи куда страшнее, чем простая физическая смерть.
Тристис снова взял небольшую паузу, начав парить из угла в угол, медленно, как фантом. Не хватало только жутких стонов и свечи в руках. Робот жестикулировал руками, ведя как будто монолог:
-Для работы с исторической драмой потребуется источниковая база. У вас, мой дорогой Бальдассарре, есть неплохая техника, но думаю, то, что потребуется нам, содержится в настоящих архивах. Думаю, для подготовки к представлению, нужно заглянуть туда. Не будем торопиться, нас не связали временными рамками. Это будет наш пролог. Найдем нужные скелеты, в завязке развесим их по нужным шкафам. Она будет определять ход нашего сюжета. И поскольку мы имеем дела со скелетами, миром мертвых…
Тут Тристис обернулся в полоборота на Бальда, если бы он мог, то наверняка расплылся бы в злобной ухмылке:
-Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Отредактировано Maestro Tristis (2022-05-20 11:19:12)
Бальдассарре в силу "специфики своей работы" всегда пребывал в бесконечном анализе и мыслительном процессе, в котором он подмечал каждую деталь, каждую мелочь, каждый аспект, ибо прекрасно знал, что дьявол кроется в мелочах. Поэтому он четко вновь подметил, что Тристис - лишь посредник между ним и таинственным заказчиком, имя которого робот явно не хочет раскрывать. Это подогревало интерес Бальда, ибо догадаться о том, кто мог послать робота на переговоры и содействие не так уж и сложно, если призадуматься. На Мобиусе существовало лишь две силы, способные создать машину, батарейки которой никогда не сядут или сядут ещё очень и очень нескоро, и которая будет обладать свободой воли и даже сознанием. Это непревзойденный доктор Роботник, среди населения известный как Эггман, и пресловутые, посредственные ГАН, которые умеют только красть чужое и присваивать себе под видом благодетели.
Оба варианта одинаково устраивали Бальдассарре и будоражили его воображение. Если к нему обратился доктор, то это огромная честь, ибо не каждый день тебе предлагает сотрудничество главная угроза этого мира. При таком раскладе у Ассарре могут существенно расшириться возможности по проведению диверсий у своих жертв, а представления - выйти на новый уровень. С другой стороны, если его наняли ГАН, и старина Абрахам Тауэр решил с барского плеча стать наживкой, чтобы Харон согласился на дело, то это была очень опрометчивая, глупая и откровенно бесполезная провокация. ГАН уже пытались так выйти на Бальдассарре, но остались ни с чем, потому что не могли жертвовать секретной информаций в интересах собственной безопасности, из-за чего убийца просто не приступал к делу. Когда же они заказывали ему других преступников, то всё происходило слишком быстро, они не успевали его брать. Сейчас, вероятно, если Тристис был послан ГАН, то это определенно был шпионаж и одновременно гарантия задержания Ассарре непосредственно на месте преступления. Но в таком случае они рискуют головой генерала, а это явно не в их стиле. Будь такая возможность, Тристис уже давно бы напал.
Поэтому путем небольших внутренних рассуждений, дикобраз всё же склонился к тому, что Тристис - творение Эггмана. Прямых подтверждений тому нет, но и Бальд не собирается ни в чем его уличать. Коль так угодно его "импресарио", то пусть будет так, клиент всегда прав. В любом случае, заказ самого главного человека в ГАН это нечто поистине эпохальное. И Бальдассарре это произведение доведет до конца, чего бы ему это не стоило. Рассуждения Тристиса были весьма обоснованными, с ними нельзя было не согласиться, ибо военная организация боится только собственной истории, построенной на крови и костях, и только так можно заставить её дрогнуть - поставив перед ней зеркало. Удачно, что Бальд и Тристис совпали в понимании методики тонкой операции, за которую они взялись. Действительно, следовало начать с разведки, чтобы узнать как можно больше о потенциальной цели. А так как цель - Абрахам Тауэр, то можно смело констатировать, что их цель это ГАН целиком.
Но как воспользоваться полученной информацией? Как воплотить секреты этой информации в оружие против своей жертвы? Тристис безусловно прав в том, что существуют вещи пострашнее, чем простая физическая смерть. После некоторых из них такая смерть является наивысшим милосердием. В голове Ассарре крутилось множество завязок и каждую он смаковал, словно сладкую конфету, прокручивая от начала и до конца. И каждая была недостаточно хороша для его вкуса, всегда чего-то не хватало. По большей степени не хватало именно ощущения эпилога, эпохального завершения, от которого дрогнут даже самые стойкие. И тут Тристис заговорил:
-Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Ассаре резко развернулся к нему, зависшему в одном из углов комнаты позади. Казалось, что Бальд чем-то напуган, но нет, Тристис попал в самую точку. Он усмотрел тот замысел, который принесет тот самый эпохальный эпилог.
- Но что же к муке ты спешишь назад?
Что не восходишь к выси озаренной... - дикобраз отстранился от стола и подошел к доске, где находились фотографии его целей. Над всеми зачеркнутыми фото находилась заветная надпись: "G.U.N". Бальд взял маркер и начал эту самую надпись обводить, сопровождая это окончанием цитаты:-...началу и причине всех отрад? - Затем, бросив маркер, Бальдассарре резко отстранился от доски, вскинув руки вверх и рассмеявшись.
- Берите выше, Тристис! Мы поставим не историческую биографию, о нет! Мы станем судом, карающей дланью правосудия грешника Абрахама Тауэра! И теперь для нас, как обвинителя и судьи, настаёт час собирать доказательства вины!
Отредактировано Baldassarre de Siracusa (2022-06-21 19:14:03)
Если доктор Роботник в самом деле следил как Бальдассарре и Тристис собираются исполнять его приказ, то его либо схватила ужасная скука, либо же желание отмотать время назад и придумать план получше. Робот и дикобраз больше рассыпались во взаимных комплиментах и цитированием мобианской классики, нежели в обсуждении реальной операции. Да и поскольку сам доктор вряд ли интересовался искусством, вряд ли бы он даже понял, что они задумали, по их цитатам.
Но вот Тристису изрядно импонировало, что ему и в самом деле довелось в кои-то веки поработать с личностью, искушенной в искусстве. Все его прошлые попытки как-то поддеть или поймать своего товарища на невежестве проваливались. Ассарре в самом деле был не просто выскочкой, но истинным ценителем великого и прекрасного. С ним можно было свернуть горы, и как же хорошо, что начинали они отнюдь не с мелочевки, но с лидера крупнейшей военной организации. Вот оно — истинное испытание их гения.
Тристис внимательно слушал продолжение цитаты от компаньона. Приставив тыльную сторону ладони к подбородку, робот то и дело кивал, непонятно, то ли от одобрения соответствия цитаты, то ли от того, что сейчас происходило с развешанными записями. Как будто предчувствуя пожелания своего хозяина, маленький дрон Просперо разразился аплодисментами. Тристис же легко и непринужденно махнул рукой как в вальсе и проговорил:
-Браво. Суд небес и распятье страстей! — Тристис вознес глаза к потолку, по театральному выпятив руку.
Как же ему недоставало возможности побыть самим собой. Сколько времени приходилось терпеть присутствие плебса и посредственностей, не способных оценить его театральность? Ладно бы он еще только против таких сражался, но нет, его собственные сородичи были такими пустыми. В них было так мало изящества, так мало таланта. Да и чего греха таить, его собственный импрессарио иной раз не мог видеть истинную красоту его замыслов и действий. С доктором Эггманом еще никуда не шло, но короткий разговор с его копией, Роботником, привел к длительному сну в капсуле. Тристис вовсе не обижался, гениев всегда гнали, и ведь хозяин его вернул к жизни. Он ценил его навыки и способности, может, даже и подход… просто всему свое время. Пришла пора и ему выходить на сцену в их плане.
-Я вижу лишь одни мученья человека.
Смешной божок земли, всегда, во всех веках
Чудак такой же он, как был в начале века!
Ему немножко лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось
Тем отблеском божественного света,
Что разумом зовёт он: свойство это
Он на одно лишь смог употребить —
Чтоб из скотов скотиной быть!
Пока Тристис декларировал эти строки, он подобно фантому, что бряцает цепями и летает по старинным замкам, приблизился к компьютеру Бальдассарре. Осмотрев устройство, робот размял пальцы и повернулся к протеже:
-Вы позволите? — вежливо спросил он.
После, он отвел назад свой плащ, а затем медленно опустился на сидение, выпрямив спину. Он вообще сейчас был похож на пианиста, готовящий музыкальный инструмент к работе.
-Я не слишком большой специалист, я мало когда работал в поле, но определенные вычислительные данные присутствуют у всего моего рода… если я правильно понимаю специфику нашей источниковой базы, вряд ли G.U.N. будут столь примитивны и глупы, чтобы держать всю информацию в одном месте и без шифров. Увы, дешифровкой я не владею, но смогу сократить число потенциальных вариантов хранения файлов.
Далее он начал быстро набирать что-то на клавиатуре, достаточно быстро освоившись с техникой Бальдассарре. Он и в самом деле напоминал писаниста, который быстро что-то строчил по клавиатуре тонкими когтистыми пальцами. Но чего-то не хватало. Резко Тристис остановился, как будто завис. Он приставил палец к подбородку, а затем повернулся к Просперо и щелкнул пальцами, после чего раздались аплодисменты, теперь работа могла продолжаться как и прежде.
Это заняло очень продолжительное время, но в конечном итоге Тристис открыл несколько окон с файлами.
-Итак, наиболее очевидным вариантом, на мой взгляд, является Центральная Лаборатория в этом городе. Там проводятся правительственные исследования, но там же располагаются и засекреченные данные. По моим сведениям, именно там мой создатель обнаружил часть документов о проекте “Гизоид”... засекреченные правительственные архивы… наверняка там и будет что-то, что нужно нам. Но до кучи есть еще парочка объектов, но они уже маловероятны. Просто второстепенные базы.
Отредактировано Maestro Tristis (2022-06-21 23:12:45)
Суд небес и распятье страстей. Очень звучное название операции. Четкое, лаконичное, а самое главное - глубокое. Абрахам Тауэр был редкостным подонком, каких ещё нужно было поискать. Самый настоящий манипулятор, глас системы в её самом отвратительном проявлении. Бальдассарре явно оценил аллюзию, приведенную Тристисом в самом начале своих слов. В воспаленном сознании Харона продолжал строиться образ генерала G.U.N. Агитации, демагогия, софистика, пропаганда - четыре столпа на которых строилось управление старого военного и все, не только Ассарре, знали это по наитию, но никто и никогда не осмеливался сказать это вслух. Этими категориями было пропитано каждое действие организации, каждое решение, каждый шаг. Стоило только обратить внимание на то, сколько солдат было отдано самоубийственной миссии по противостоянию и сдерживанию в открытую пришельцев Блэк Армс. Это весьма красноречиво говорило за самого генерала, других доказательств, в принципе и не требовалось, чтобы чётко и безошибочно распознать кто такой этот Абрахам Тауэр есть на самом деле. И это лишь его напускной, публичный лик. Под ним скрывалась личность значительно более гнилая, чем он силится казаться перед остальными. Это тоже Бальдассарре прекрасно видел и осознавал, просто видя, как комментирует его творчество сам генерал. Профан и невежда, который просто решил сделать вид, что ничего не происходит, что всё под контролем и некоего Харона вот-вот поймают и предадут справедливому, но строгому суду. По итогу лишь новая гора трупов из безвольных и тупых созданий, зовущих себя заступниками, а по факту являющимися лишь пожирающими казну моральными уродами и садистами. Ни один из них не пытался выследить Бальдассарре или войти с ним в интеллектуальный клин, о нет, они всегда пытались решать проблему силовым методом, полностью игнорируя размеры и существенность сопутствующего ущерба. Невольно у самого Ассарре возникал вопрос: кто из них настоящий преступник? Бальд никому не лжет, намерения демонстрирует открыто, без двусмысленностей, прозрачно. Да, его искусство смертоносно, но жизнь вообще штука весьма опасная для здоровья. То количество погибших, что производит под собой G.U.N не идёт ни в какое сравнение с творчеством Харона.
От транса визуализации его отвлек Тристис, продекламировавший замечательные строки поэтов древности, которые видели этот мир таким, какой он есть на самом деле, без прикрас. Поразительно четкое определение самой сути объекта операции, которое вошло в унисон с внутренними рассуждениями Ассарре. Это стало дополнительным аргументом в пользу того, что Тристис действительно являлся поистине одаренной натурой с живым и острым умом, а также подготовленными навыками, в том смысле, в каком это могло подойти к роботу. Хотя, если приглядеться, то от робота в нем только голосовые динамики, через которые он общается. И то, даже при них создаётся впечатление действительно гениального маэстро, одним из перфомансов которого стало собственное заключение в прочный металлический саркофаг, подобно фараонам. Единственная разница заключалась в том, что умирать он не собирался, а наоборот - жить и творить бесконечно. Недостижимая амбиция для многих творцов и он их одним фактом своего существования и функционирования уделал. В общем, впечатление бездушной машины Тристис вовсе не производил. Смесь машинной прагматичности, абсолютное отсутствие сдерживающих факторов, и живое чувство прекрасного делала из него совершенно новый виток эволюции. Работал он под стать своему статусу - с артистичной страстью, профессионализмом, знанием цели и дела. Именно поэтому Бальд абсолютно спокойно жестом предложил роботу расположиться перед рабочим компьютером в ответ на его вопрос.
Вычислительная способность Тристиса пришлась как раз кстати, ведь на мануальный поиск требовалось значительно больше времени. И хоть Бальдассарре знал большинство точек доступа к информации федерального и внутреннего назначения, что, безусловно, могло облегчить работу Тристису, всё же его доступ ограничивался местечковыми должностями G.U.N, данные о которых особо тщательно не защищались. Единственным исключением стал Эбсолвент, почивший перед городской Ратушей, но здесь был совершенно иной случай. Выслеживая его, как дикого зверя, Бальдассарре не прибегал к методу взлома баз данных, а занимался классическим шпионажем и слежкой, потому что тот нанёс ему личное оскорбление, назвав Бальда обыкновенным психом, который сам вот-вот подохнет от безумства. Такого невежества дикобраз стерпеть не мог. Непонимание - ещё ладно, не каждому дано. Но оскорбления - позвольте. И всё же даже Эбсолвент не шёл ни в какое сравнение с самим Тауэром. Информация об этом субъекте определенно хранилась за семью печатями, с множеством липы и прочих уловок. Это следовало учитывать, но начинать с чего-то всё же было надо. Почему-то Ассарре всё больше склонялся к мысли, что объявляя войну Тауэру, следует объявлять её всей организации непосредственно в его лице. Так будет правильнее. Так будет справедливее.
Бальд, продолжая строить планы, сейчас обратил более пристальное внимание на спутника Тристиса - Просперо. Этот маленький бот был вполне себе обычным, но его роль была огромна. Ассарре не сразу это распознал, поначалу ему вообще показалось, что это дрон для слежки за самим Тристисом и хотел было его устранить, но тот вдруг раздался аплодисментами. Это подстегнуло и Тристиса и Бальда не выходить из скоротечных амплуа и продолжать конструктивный диалог. А далее этот бот сопровождал реплики Тристиса бурными овациями. От этого основной робот подстёгивался и повышал свой КПД в разы. Это было весьма любопытным явлением, но Бальдассаре соврал бы, если бы сказал, что ему не льстят подобного рода проявления оценки в его сторону. Однако сам убийца в маске в своём творчестве искал помимо этого нечто настолько сакральное, что и сам толком объяснить не мог. Для него смерть была высшей степенью искусства, в котором замирает навечно каждая молекула, каждая частичка, в одновременном ужасе, трепете, благоговении и облегчении. Вся эта совокупность отражающихся чувств была тем, ради чего Бальдассарре творил и что хотел донести до серых масс. И если для этого нужно, чтобы Арбрахам Тауэр погиб, то Ассарре к вашим услугам.
Но для того, чтобы добиться такого результата со старым генералом, необходимо было разбить его чувство неуязвимости, вседозволенности и безнаказанности, опустить его на землю, заставить уподобиться тем, над кем, как он считал, он возвышался. И как удачно, что именно к этой мысли Тристис закончил своё соло и оповестил о готовности результатов. Бальдассарре приблизился к монитору, на котором отображалась найденная информация.
- Как опрометчиво держать такую информацию так близко. Что ж, цель обозначена, благодарю вас, маэстро! Тогда, переходим к этапу номер два в нашем прологе и, пожалуй, нанесем визит достопочтенным господам из Центральной Лаборатории. Итак, что мы имеем. - Бальдассарре достал свой нож и, развернувшись, метнул его в карту города, которая находилась ровно на противоположной от письменного стола стене. Нож с лязгом вошел острием в бумагу карты, продырявив её, и остановившись непосредственно в стене, обозначая точку на карте, куда Тристису и Бальду надлежало отправиться. Как раз та часть города, где множество объектов постфактум не нанесены на карту, никаких опознавательных надписей, словом - пустота. Это вызывало большие подозрения, потому что вокруг Централ Сити на многие километры нет пустошей, везде что-нибудь производственное или промышленное да найдется. Бальдассарре запомнил координаты, которые отображались на компьютере и соотнеся их с картой, к которой он подошёл. Он немного промахнулся ножом, их место назначения находилось буквально под острием, на несколько градусов ниже. Вынув нож, Бальдассарре вернулся к своему столу, на котором у него всегда находился реквизит.
Достав свою винтовку из футляра, дикобраз начал её пересобирать, потому его последний перфоманс стал достаточно мощным по технике исполнения, из-за чего этой самодельной модели требовался небольшой ремонт.
- Скажите, маэстро, как вы относитесь к вылазкам в тыл врага? Вас это не смущает? Поведайте мне, каким арсеналом вы обладаете, а я поведаю о своём. - произнес Бальд, заканчивая сборку. Сразу после этого он продемонстрировал четырехзарядную винтовку, доделанную из длинного пистолета белого цвета.
- Это "Длань Смерти", самодельная винтовка собственного производства, в основе которой лежит пистолет с укрепленной рукоятью. По сути, это модернизированный пистолет, но по дальности не уступает винтовке, а по силе - превосходит. - Бальдассарре достал один из четырех видимых зарядов и продемонстрировал: это была колба с собранной внутри нефритовой энергией, которая по консистенции напоминала туман. - Благодаря этим зарядам. Это оружие может работать только с ними.
Далее Бальдассарре достал из-под стола несколько шариков и бросил их на стол. Соприкоснувшись с гладью стола шарики тут же стали раскрылись, явив трехгранный символ, напоминающий звезду.
- А это "Божественное вмешательство", ловушка, которая не даст потенциальным жертвам куда-либо деться в течение очень долгого времени. Стоит только наступить - и капкан захлопнется. При желании, их можно сделать минами. - и последним Бальдассарре поближе показал свой нож.
- "Пест Судьбы", именно им я завершаю каждое своё произведение. Всё это - мои инструменты, чтобы творить своё искусство! И они нам потребуются вновь.
Настоящему артисту всегда хочется получить признание. Тот, кто скажет, что делает это не ради похвалы — тот самый главный лжец на земле. Еще можно понять, кто руководствуется меркантильными принципами? Но какие же из них актеры? Так, посредственности и дешевки. Но настоящему маэстро всегда требуются зрители, всегда нужна оценка его творчества. Всегда приятно восхищение. Мало кому понравится слушать в свой адрес постоянную критику, такие люди начнут просто верить в то, что их окружают ничего не понимающие бездарности. Тристис всё равно так считал, но свю порцию похвалы от Просперо получал всегда. И как же ему было приятно получать ее от Бальдассарре.
Зачем вообще что-либо делать, если по итогу от этого нет результата? Лучшим же результатом для Тристиса оставалась похвала, восхищение. Вот и сейчас, по сути занимаясь чем-то, что в принципе не было предусмотрено его программой, ему было тяжело вычленять и высчитывать информацию. Признаться честно, ему и с компьютером не доводилось толком работать. Но как же приятно слышать слова благодарности от того, кого ты в самом деле зауважал.
Театрально поклонившись, Тристис отлетел в сторону. Услужливый Просперо подлетел следом за ним, и не зная, что сейчас предпринять, всё же решил поаплодировать. А почему бы и нет? Так и Тристис и Бальд могли решить, что они заслужили овации. Никто бы не ушел обиженным. Для маленького и услужливого робота тоже было важно быть нужным, но это просто была основа его программы. Все его существование было завязано на том, чтобы хозяину было хорошо, и чтобы самим Просперо были довольны.
Сам же Тристис уже не уделял похвалам своего протеже столь много внимания. Но тем не менее, он с благодарностью кивнул ему, после чего спрятал свои руки под плащом, полностью скрывшись под ним как стереотипный вампир. Теперь нужно было решать, что делать дальше. Это было лишь начало подготовки к великой пьесе. Пока просто подбирался достойный сценарий. Даже сцена не была толком ясна… можно сказать, сейчас они и вели своеобразные переговоры с самими собой для подобных моментов.
На небольшой перфоманс Бальдассарре с ножом Тристис особо не отреагировал. Хотя это в принципе была проблема роботов. Доктор Эггман старался не давать им сильно большой мимики. Потому Тристис просто парил и смотрел как дух, которому только предстояло вынести свой вердикт относительно задумок своего протеже. Но тот пока с ними не временил, предпочитая сосредоточиться на их реквизите.
Что ж, достойно. Тристис иногда забывал, что живые существа не всегда обладают целым арсеналом оружия прямо с рождения. В этом их была большая проблема, но робот был реалистом. Он отдавал себе отчет в том, что живые существа в боевом плане способны продемонстрировать то, на что не способны были самые выдающиеся творения доктора Эггмана и его подражателей. Соник был тому прямым доказательством. Синий герой был весьма любопытной персоной, Тристису очень хотелось когда-нибудь задействовать его в какой-нибудь своей пьесе. Но это всё было потом, сейчас же было важно продемонстрировать его способности в “актерском” мастерстве. Ведь любое поле боя — это не более, чем театральная постановка. И важно было показать себя в наилучшем виде.
Тристис освободил одну руку из под плаща и приставил ее к груди, а вторую же кисть направил вверх, как будто сейчас был готов декларировать настоящую поэму. Он внимательно выслушал о боевом арсенале Бальдассарре. Ну а затем дал возможность похвастаться и самолично. Он не видел подвоха со стороны театрала, что может дать ему информация, которую он и так узнает на поле брани? Ничто из арсенала Тристиса не могло быть использовано против него.
-Не побоюсь следующих слов, но мой корпус и возможности — настоящее произведение искусства. Похоже, такова судьба была мне предначертана с младых лет… хотя период детства был мне и неведом. Начну с моей мантии.
Для демонстрации Тристис отвел руки в стороны, заставив плащ развеваться вокруг как волны под ветром. Затем он собрал пальцами мантию с внутренней стороны, а затем поднял руки кверху, напоминая летучую мышь, расправившую крылья.
-Они острые как бритва! Так поражает молния! Так ранит нож! Но под ним скрыта установка, способная выпускать ослепительный свет, что способен дезориентировать тех, кто отказывается видеть свет искусства.
После этих слов плащ робота начал выпускать слабый свет. Разумеется, только для демонстрации. После этого машина повертела кистями рук по кругу, и внутренний свет слегка поменялся, став более мягким.
-Мои прочие способности можно разделить на две функциональные формы. В Форме Комедии я, в основном, являюсь бойцом поддержки. Я могу выставить вокруг союзников, то есть, вокруг вас, мой дорогой Бальдассарре, щит. Он не слишком прочный, но один удар ракеты способен выдержать. Вторым своим умением я смогу вживлять в тело моего биологического союзника наноботов. Они способны залечить несмертельные раны. Это совершенно безболезненно, хочу вас уверить.
А после Тристис занес голову назад и издал протяжный вздох, как будто вдохнул аромат приятных духов, а затем он раскрыл когтистые пальцы, и теперь его плащ стал более темного оттенка внутри.
-Форма Трагедии помимо умения, что я уже назвал… к ослеплению, способна также дать мне возможность выпускать разрушительный луч из ладоней. Ему по силам прорубить даже металл. И наконец, мой любимый театральный прием.
Тристис навел руку на Бальдассарре, после чего вокруг его ладони появилась небольшая сфера. На ней виднелись записи на двоичном коде, которые затем перетекли в призматическое свечение. Оно было направлено прямо на Бальда, после чего от него назад, влево и вправо отделилось три иллюзии, что копировали его движения.
-Моя собственная актерская труппа. Надеюсь, это достаточно впечатляет, ибо ваш арсенал меня поразил до глубины моей алюминиевой души.
Тристис крутанул рукой назад, после чего иллюзии растворились, а сам робот вновь спрятался под плащ.
-Я бы хотел затронуть момент нашего прибытия… моя внешность делает меня слишком приметным для путешествия по городу и уж тем более для проникновения в лабораторию. Вам легче замаскироваться, в то время как со мной ситуация будет затруднительнее… возвращаясь к вашему первому вопросу, я привык работать в полях.
Тристису в очередной раз удалось приятно удивить Бальдассарре. Если бы не маска, скрывавшая его обезображенное лицо, то наверняка можно было бы увидеть широкую и коварную улыбку, свидетельствующую не только об одобрении Бальдом арсенала Тристиса, но и о понимании всех возможных потенциалов. Но весомым аргументом в такой улыбке являлось то обстоятельство, что жемчужину своих сил Ассарре так и не показал. Так как Тристис был роботом, то он, несомненно, заведомо обладал большей прочностью, чем биологические организмы. Это был неоспоримый козырь в противостоянии с клерками из лаборатории. И под клерками Бальдассарре понимал даже личный охранный состав, ибо прекрасно понимал, что алчность Тауэра и его абсолютно слепая убежденность в собственной недосягаемости не позволят ему тратить огромные средства на оборону промышленной лаборатории. Он скорее посчитает, что они, раз такие умные, должны защищать себя сами. Именно поэтому конфигурация корпуса Тристиса, вкупе с острыми как бритва краями плаща, создавала непревзойденную угрозу. Тем более что он был оснащен собственным элементом неожиданности - источником яркого и ослепительного света. Великолепный набор.
Щиты и лечение - это очень полезные особенности, благодаря которым можно не утруждать себя переносом дополнительных медикаментов. С другой стороны, Бальдассарре был профессионалом и никогда не допускал таких глупых ошибок, как ранения не важно какой тяжести. И планировал придерживаться этого и впредь. Плюс ко всему, Бальдассарре был невероятно выносливым, благодаря чему мог переносить многие повреждения существенно проще, нежели другие мобианцы. Но, несмотря на всё это, способности Тристиса были несомненно очень полезными. Бальдассарре сделал вид, что одной рукой задумчиво потирает подбородок, словно маска была его настоящим лицом, затем несколько раз одобрительно кивнул, желая, чтобы его стальной собеседник продолжал.
Услышав о возможности менять форму Комедии на форму Трагедии, Бальдассарре заинтересованно склонил голову на бок, всматриваясь в Тристиса своим демоническим красным огоньком из левой глазницы. Интересная деталь, необычная, под стать прародителям искусства, жившим в далекую и темную эпоху. Ассарре представил, что символизм этих форм заключается не просто в крайностях одной гениальной натуры, а в их апогейном содержании. Это вдохновляло, особенно то, что в форме Трагедии Тристис обладал навыком нести разрушения, что несомненно подчеркивало сущность этой формы.
Когда же Тристис продемонстрировал иллюзии, то Бальд на несколько секунд замер, опустив голову и не издавая ни звука. Затем послышалось хихиканье, постепенно перераставшее в отчетливый смех, который в свою очередь разросся до гомерического хохота. В нем слышалось все: и ликование, и взбудораженность, и коварство, и самая настоящая чистая злоба. План созрел даже быстрее, чем предполагал сам Бальдассарре. Ему не терпелось приступить. Небольшим усилием прекратив смеяться, Бальдассарре затянул футляр с винтовкой, закинул его на свое плечо, взял горсть "Божественных вмешательств" и сунул их за пазуху, а "Пест Судьбы" повесил на пояс.
- Идем. - Кратко позвал Тристиса Бальд и направился вниз, в главную комнату. Спустившись, Бальд тут же свернул налево в сторону обеденной, где располагался и выход на задний двор. Дверь была весьма изношенной и крайне неохотно поддавалась, но всё же издав жалобный скрип и скрежет, отварилась, являя картину улицы.
А картина была весьма и весьма нетривиальной. Прямо на насыпной дороге, окруженный мертвыми растениями, стоял ни много, ни мало, гражданский вертолет. Слегка потрепанный временем, но определенно еще в состоянии работать надлежащим образом.
- Идеальное решение нашей проблемы, не находите, Маэстро? Этот вертолет принадлежал хозяину этого места, что сгинул много-много времени назад. Он был сумасшедшим аскетом и по совместительству художником, очень богатым. Мало кто помнил о нем, мало кто плакал о нем. И сейчас его жертва становится на место. Его полное забвение послужит нам хорошим подспорьем для выполнения операции. Когда этот вертолет опознают будет слишком поздно. Поэтому мы можем спокойно воспользоваться! - поспешил объясниться Бальдассарре. - Наш план достаточно прост. С неба мы сможем проникнуть замеченными и оставаться таковыми ровно столько, сколько нам необходимо. Нам нет нужды создавать много шума, по крайней мере не сейчас. Всё, что нам нужно - это добраться до двух ключевых точек: до архива с бумажными носителями и до главного компьютера, где вся информация и находится. Скорее всего, потребуется взломать пароль доступа, чтобы сами файлы получить и дешифровать, но я уверен, что мы справимся. Благодаря вашему таланту по созданию иллюзий, мы сможем одурачить наших оппонентов. А насчет обратно пути не волнуйтесь. Думаю, я смогу вас удивить. Если у вас есть вопросы, то давайте обсудим и поскорее отправимся! Руки чешутся наконец узнать все тайны величайшей военной организации.
Для любого театрала было наиболее важно правильно себя подать. Вообще, по мнению Тристиса, настоящий актер должен был настаивать перед режиссером на двух вещах: на том, как он покажет себя в своей первой же сцене, и как он умрет. Но поскольку настоящих актеров до Бальдассарре роботу доселе не встречалось, они просто молили о пощаде и просили их отпустить, совершенно не ценя ту жертву, на которую ради них шел Маэстро. Ведь он был даже готов пожертвовать собственной гениальной задумкой, лишь бы они чувствовали себя достойно на сцене. Но по всей видимости, плебс слишком волновали мирские проблемы, но никак не духовное развитие.
Что же до самого Тристиса, то он уже успел продемонстрировать свое величие еще на крышах Централ Сити. Правда, сейчас он раскрывался в полной красе. Если до этого он был одинокий странник, укутанный в походный плащ, то теперь он был настоящим принцем-изгоем. Тот, кто был никем, но стал воплощением самого величия. И как же ему нравилось, что Бальдассарре мог оценить это в полной мере. Его создатель и новый импресарио смотрели в первую очередь на боевые навыки, но могли одарить лишь его сухим вердиктом, устраивают ли они их или нет. Всё же в жестикуляции Бальда говорило Тристису, что он отвечает своим словом. Он в самом деле воплощение искусства. Просперо же только подогрел эти мысли, зааплодировав под конец представления хозяина.
Наконец, с прелюдиями было покончено, пора было начинать и настоящую подготовку. Повинуясь зову Харона, Тристис отвел руки назад, чтобы его плащ мог развеваться за спиной как саван призрака. Ему нравился местный антураж, отлично подходил под его собственный дизайн. Ему бы очень хотелось, если бы сюда заглянул какой-нибудь незадачливый герой, и он мог бы обеспечить ему сердечный приступ одним своим появлением. Ну а что, бледное безжизненное лицо, когтистые тонкие пальцы, да и все его тело напоминало скорее некоего фантома. И довершал все дело великолепный плащ. Жаль лишь, что цвет его не подходил под саван, но вряд ли какой-нибудь пугливый имбецил сильно будет об этом заморачиваться, когда отправится прямиком к своему богу загробного мира.
Под скрип старой двери, Тристис бесшумно влетел на улицу. Если бы он мог, то несомненно бы вдохнул запахи ночного пыльного города. Как завещал бы его новый импресарио, доктор Роботник. Поначалу Тристис не сильно понимал, как задний двор старого заброшенного дома поможет им сохранять незаметность в будущей операции, но ответ оказался весьма прозаичен. По всей видимости, мобианские художники были на редкость богатыми личностями, даже если поддерживали затворнический образ жизни. Тристис даже на мгновение задумался, не стоило ли бы ему пойти по стезе художника, а не режиссера. Впрочем, он ведь всегда может сочетать? Оставалось надеяться, что Тауэру понравится картина, что он высечет на его надгробии. Надо будет в этом попрактиковаться.
Когда же Тристису представили их карету, то он оценивающе задрал голову и старался смотреть на вертолет сверху-вниз. Не самое изящное средство перемещения, но на деле в городе мало на чем можно эффективно летать. Хотя изящному и экстравагантному Тристису было бы по душе скорее летать на каком-нибудь одноместном самолете. Уж не на такой рухляди как Торнадо, но на чем-то острокрылом и обтекаемом. Какой-нибудь истребитель. Ну и вертолет сгодится… хотя все же оставались моменты из рассказа Бальдассарре, что Тристиса не устроили.
Робот молча подлетел ближе и провел когтистым пальцем по корпусу летательного средства. Как будто хотел снять с него пыль. После этого, повернувшись к Бальду и взмахнув плащом, Тристис скрестил руки за спиной и вальяжно начал шагать вперед, все еще находясь в воздухе.
-План звучит интересно, но в нем есть критический недочет. Мы находимся в столице, за которую отвечает G.U.N.. В самом сердце зверя… незарегистрированное летательное средство привлечет слишком много внимания, если только на нем нет опознавательных знаков… да даже если бы и были, они бы спросили о целях полета, вряд ли тут муха поднимается в небо без их ведома. И потому нас гостеприимно сопроводят прямо до лаборатории, но проникнуть на нее тайно у нас вряд ли выйдет… Предлагаю устроить небольшое крушение, предварительно покинув транспорт, когда будет возможность уйти. Я мог бы включить Свет софитов, чтобы сбить их с толку и дать нам возможность спикировать.
Тристис обозначил весомые вещи, как и было задумано самим Бальдассарре. Убийцы-артисту было необходимо убедиться в том, что маэстро действительно был вовлечен в его постановку также сильно и глубоко, как и он сам. И Тристис блестяще прошёл эту проверку. Как бы банально это не было, но Ассарре мог доверять этому роботу чуть более, чем полностью. Если бы Тристис работал на G.U.N, то сказанного и показанного было бы достаточно, чтобы взять Харона прямо сейчас с достаточным количеством улик его виновности. Но не произошло ничего такого, поэтому Бальд мог перейти к сути, дабы разъяснить своему новому компаньону план в деталях.
- Ты абсолютно прав, маэстро Тристис. Если мы просто направимся в воздушное пространство лаборатории, нас тут же засекут правительственные агенты. Поэтому, нам нужно создать такую ситуацию, в которой появление воздушного судна уйдет на второй план. И великолепным развитием этого действа станет крушение. А дальше дело за малым - суматоха от падения вертолета создаст идеальные условия для нашего вторжения. Всё, что нам нужно - это получить пропуск одного из сотрудников лаборатории, чтобы пройти сквозь основные двери. Для этого нам пригодится твой великолепный навык по созданию иллюзий. Нам потребуется ровно одна, которая будет изображать жертву авиакатастрофы. И пока один или несколько сотрудников отвлекутся на мучающуюся копию меня, мы воспользуемся моментом и одновременно ликвидируем свидетелей вместе с получением допуска. Далее, как только мы попадем внутрь, время начнет играть против нас. Скорее всего сразу же после этого несколько карательных отрядов G.U.N будут тут же высланы за нами. С учетом удаленности местности, прибудут они примерно за 10 минут, поэтому действовать придётся быстро и точно. Поэтому мы поступим следующим образом: мы разделимся, тебе придётся проникнуть к главному компьютеру, на котором хранится абсолютно вся база данных вместе с сопутствующими материалами. Тебе будет необходимо взломать доступ к базе данных, а когда доступ будет открыт, воспользоваться вот этим устройством. - Бальдассарре достал из-за пазухи механизм, чем-то напоминающий USB-накопитель, но чуть больше такового, а также оснащенный дополнительным маленьким процессором, позволяющим ускоренно работать. Убийца протянул его Тристису.
- Это вирусный код, который примерно за две минуты поразит абсолютно всю систему. Вирус вытащит всю информацию на зашифрованный источник, доступ к которому у нас есть отсюда, а затем уничтожит все базы данных под чистую, не оставив ничего после себя. Я же окажу всю необходимую поддержку, чтобы тебя не опознали и мы не оставили никаких следов, ведущих к нам. Перво-наперво, я обесточу всю лабораторию. Это не повредит работе компьютера, так как я уверен, для обеспечения его работы абсолютно точно предусмотрен резервный генератор, подключенный непосредственно к нему. Во-вторых, я поработаю над тем, чтобы всё внимание было сосредоточено на мне, чтобы когда все поняли что является настоящей целью нашего визита - было слишком поздно. Не переживайте, я предусмотрел, что сейчас за моими появлениями после инцидента у Ратуши пристально следят, поэтому мы сыграем с ними в игру "Угадай кто?" - на этих словах Бальдассарре, забросив снаряжение в пассажирский отсек вертолета, медленным, театральным жестом... снял свою маску, явив Тристису свой истинный лик. На робота смотрел один небесно-голубой глаз и один кроваво-красный беззрачковый, обрамленный уродливым ожогом, словно демоническое клеймо. Затем Бальдассарре сбросил свой плащ с капюшоном, под которым скрывались песочные заплетенные в дреды колючки и повседневная одежда Бальдассарре: строгий костюм с кожаными вставками на предплечьях и эполетами. Не смотря на его фасон, выглядел он весьма удобно и широко, чтобы иметь возможность провести операцию.
Лицо Бальдасарре венчала безумная улыбка от предстоящей операции. Теперь стало ясно, каким эффектом решил воспользоваться Харон. Никто из ныне живущих никогда не видел Бальдассарре без маски, а если и видел - то не знал, что это именно он. Поэтому, если даже Тауэр искренне и нетерпеливо ждёт следующий ход именно Бальдассарре, то он его не получит. Предстоящая операция совершенно не в его стиле, совсем другая, поэтому связать её с событиями на Ратуше сможет только очень и очень опытный детектив.
- Теперь это не будет операцией по саботажу и шпионажу. Мха-ха-ха, пусть попробуют догадаться, кто же я такой. - без маски голос Бальда звучал даже более зловеще, чем с ней. Он немного двоился. Встряхнув волосы, Ассарре вернулся к делу:
- Наконец, путь отхода. Если мне не изменяет память, то все стратегические объекты G.U.N оснащены аварийными выходами в западных крыльях, для безопасного отхода сотрудников. Они скрываются за плотной дверью, ведущей к сети подземных ходов, выводящих глубже за город. Эта дверь открывается только тогда, когда на объекте объявлена тревога. Следовательно, дверь откроется практически сразу, когда мы перейдем к активной фазе. Как только закончишь с компьютером, воспользуйся этим выходом и возвращайся сюда. Я вернусь своим ходом, сперва уведя подальше от тебя охрану и, возможно, прибывший отряд. Встретимся здесь. Что ж, искусство призывает нас! В путь, маэстро! - Бальдассарре резко развернулся к двери кабины пилота и открыл её. Заняв место пилота, Ассарре тут же завел двигатель. Постепенно разогнавшись, лопасти завращались с соответствующим звуком, оповещая о готовности к отлету. Когда Тристис занял своё место в соседней кабине, вертолет поднялся в небо и стремительно направился в другую часть предместий города.
Бальдассарре, Тристис ====================> Центральная лаборатория | Централ Сити
Творческая натура Тристиса была склонна к легкой импровизации. Несмотря на то, что он всегда имел под рукой готовый сценарий, он всегда был открыт к тому, чтобы менять его на ходу. В конце концов, реальная жизнь слишком непостоянна, и зачастую его пьесы приходится корректировать. От этого они становятся только интереснее и более захватывающими. Потому длительное планирование было мало свойственно Тристису, безусловно, его планы иной раз могли оказаться весьма продуманными, но вряд ли бы он тратил на них целые недели. И всё же иметь под ногами твердую почву было полезно… особенно, если ты работаешь в тандеме с кем-то, кто предпочитает ходить по земле.
План Бальда на сей раз звучал наиболее полно. Он как будто только ждал вопроса от Тристиса, чтобы раскрыть все козыри. Театрал только поправил свой плащ и продолжил слушать, попутно перебирая все за и против. Отвлекающий маневр был лишь началом крупной мистерии. Им предстояло достаточно длительное время отвлекать врагов. Конечно, иллюзия в этом помогла бы, на что и сделал акцент Бальдассарре, но творческая натура Тристиса и здесь решила сымпровизировать. Впрочем, Бальду об этом знать было необязательно, поскольку того бы не хотел его импресарио. Конечно, это могло бы подпортить отношения в сформировавшемся союзе, но унять свой творческий порыв Тристис никак не мог.
Впрочем, план его протеже и без того выглядел по меньшей мере занимательно. Тристиса даже не столько интересовала его эффективность, сколько зрелище, которое он способен предоставить публике. Пускай, и плебс Объединенной Федерации ничего не смыслит в высоком искусстве, Тристис готов был пожертвовать многим, лишь бы превозносить имя муз и нести их свет новым адептам.
И наверно, к удивлению самого Бальдассарре, Тристис нашел для себя новое произведение искусства… перекошенное безумием, тарвмированное лицо Бальдассарре покинуло тюрьму своей маски. Он смотрел на робота так, как будто хотел впечатлить его, или даже запугать. Как будто он какой-то органик, убегающий в страхе от чего-то необычного. Но Тристис как никто другой знал, что истинная красота кроется в девиации. Всё, что привычно и старо — посредственно, истинное искусство и красота таится в чем-то инновационном. И обезображенное лицо Бальдассарре по своему таковым и было, оно было идеально в своей неидеальности.
Могло показаться, что Тристис вовсе не испытывал никаких эмоций, просто парил, спрятав руки под плащом, но когда Бальд закончил свою демонстрацию, Маэстро вытащил тонкую руку из под мантии, после чего щелкнул худыми пальцами. По старой памяти, активизировался Просперо, который одарил Харона аплодисментами. Да и сам Тристис нашел план и демонстрацию Ассарре достойными его собственных аплодисментов, правда они у него вышли несколько медленнее, зато громче.
-Какая ирония… столь выдающаяся внешность не вызовет у них столько сомнений, как безэмоциональная маска. Насколько впечатляющий парадокс мироздания, — нараспев протянул Тристис, спрятав ладонь обратно под свою мантию.
Быстро прослушав брифинг относительно путей отхода, Тристис одарил Харона лишь коротким кивком. Ему не требовалось особо размениваться по мелочам, цель была ясна, и ничто более не могло задерживать их. Ну а пока его протеже занимался подготовкой летающей машины к полету, Маэстро развалился на одном из сидений. Укутавшись в свой плащ как в одеяло, Тристис неподвижно застыл как статуя, в то время как Просперо устроился у него в ногах, как котенок. Бросив взгляд на своего маленького поклонника, робот положил когтистую ладонь на него, слегка похлопав.
Но лишь Тристису было ведомо, что пока Бальд готовился к миссии, сам робот играл собственную игру. И в частности, необходимо было связаться с импресарио Роботником. Он должен будет предоставить необходимую поддержку: Послав телепатический сигнал к главному компьютеру, он ввел ученого в курс дела их будущего плана, после чего уведомил, что им потребуется подкрепление. Покончив с этим, Тристис поднял взор, наблюдая за тем, как земля оказывается далеко внизу, а сам он приближается все ближе к прекрасному в своей мрачности и серости, небу.
================> Центральная лаборатория | Централ Сити
Отредактировано Maestro Tristis (2022-07-01 13:25:36)
================> Центральная лаборатория | Централ Сити
Бальдассарре и Тристис шли не слишком долго, хоть и предстоял путь далеко за город. Окрыление от успеха буквально подталкивало Ассарре идти как можно быстрее и не терять запаса сил, ведь впереди ждал один из самых будоражащих моментов - изучение украденной секретной информации, которая позволит нанести самый неожиданный удар по цели. Цель была самая непростая - сам глава организации Г.А.Н., который был прожжённым и опытным военным. К нему нельзя была подобраться банальными методами - подкараулить или напасть исподтишка, такое он раскусит в два счета.
В распоряжении Тауэра была целая военная организация, имеющей не просто влияние, а мировое влияние, которое признавалось в любом уголке планеты. Чего греха таить, Бальдассарре до этого и сам не осмеливался даже сделать попытку самостоятельного устранения этой фигуры, потому что понимал, что его ресурсы ничтожны по сравнению с целой военной машиной. Но обращение Доктора существенно поменяло баланс сил в их с Тауэром партии, и Харон увидел в этом шанс свести счеты. Все эти мысли роились в голове Бальдассарре, заставляя перебирать возможные варианты дальнейших действий.
- Маэстро Тристис, - вдруг прервал тишину Ассарре, - Ты знаешь Доктора куда дольше и лучше меня. Скажи, каковы его цели? Как он воспользуется устранением Тауэра? - Бальда явно тянуло на философию. Он не ждал исчерпывающего ответа, скорее он хотел узнать именно мнение Тристиса на этот счет. Несмотря на то, что он был роботом, разум Бальдассарре не воспринимал его как машину, а скорее как духа вдохновения или даже небезызвестного Мефистофеля. Проблема лишь в том, что Ассарре не был Фаустом, скорее рассказчиком, лицом за кадром, заставляющем актеров играть, кукол двигаться и декорации сменяться. В любом случае, вне зависимости от ответа, Бальдассарре собирался как можно скорее приступить к изучению полученных секретов.
⇐================Центральная лаборатория | Централ Сити
Тристис парил по окраинам города подобно фантому. В отличие от Бальдасарре, окрыленного успехом, Тристис скорее напоминал мрачного рыцаря, что медленно бродил по ночному полю, погруженный в думы о высоких материях. Его черный плащ мерно развевался позади него, а над ухом зудел верный дрон Просперо. Пришла пора возвращаться в место, на время ставшее домом для робота-театрала. С учетом его мрачного амплуа, оно даже ему вполне подходило. Хотя амбиции Тристиса вынуждали его скорее обратиться к пышным залам оперного театра, ну или дворца.
Что ж, пора придется довольствоваться тем, что имеешь. Робот скользнул в дом, после чего в полете направился к их рабочему месту, где было расставлено множество компьютеров. Дела не ждали, и в закулисье Тристис предпочитал отдыхать, привести мысли в порядок. На деле для него задача по добыче данных прошла не столь тяжело, как для Бальда. В конце концов, с гигантскими роботами Тристис не сражался.
Снаружи моросил небольшой дождь. Помещения приобрели голубоватый оттенок. Мрачные сумерки сковали дом безумного деятеля искусства. Тристис оперся ладонью о перила лестницы и начал медленно подниматься, даже не косаясь стопами ступенек. Его бледное, безэмоциональное лицо могло бы навеять ужас на любого любителя исследовать заброшенные жилища.
Фантом проскользил в комнату, молча повертев в руках хранилище данных, что он забрал с собой. Просперо с интересом взглянул на его ладонь из-за плеча. Тристис еще некоторое время пребывал наедине со своими мыслями, но от полета фантазии его отвлек голос Бальдассарре. Робот неторопливо повернул голову в сторону собеседника, а затем снова перевел взгляд на захваченный трофей.
— Мой импресарио… признаться честно, я не изучил его достаточно хорошо. У меня был другой создатель, известный обывателям по имени доктор Эггман. Но он исчез, а новый господин от него отличается. Но я понял, что он ценит результат в первую очередь и не чурается пойти на такие темные поступки, на которые бы никогда не решился Эггман. Я ценю это. Это расширяет мой творческий простор. Лишившись угрозы в лице Абрахама Тауэра он незамедлительно воспользуется замятней в рядах G.U.N.. Нанесет удар и похоронит их. После этого придет черед Соника и его друзей. Так это вижу я. Глупо было бы подразумевать, что гибель лидера уничтожит в одночасье такую мощную структуру как G.U.N.. Но… это даст необходимое окно для действий. Но к тому моменту наша пьеса подойдет к концу.
Последнюю фразу Тристис проговорил с явной досадой в голосе.
Бальдассарре внимательно слушал ответ Тристиса и наблюдал за сопровождающими действиями. Робот оказался на редкость меланхоличен. Поэтически меланхоличен. Словно само воплощение мыслей талантливого поэта, апогей метафорической мысли, нашедшее свое воплощение в материальном мире. Дикобраз про себя отметил, что его создателю - Доктору Эггману - была не чужда какая бы то ни было чувственность. Иначе в чем смысл создания такого живого робота? Извращение самого понятия "жизнь" и "созидание"? Нет, такая личность как Доктор не может быть настолько поверхностной. Тем более, что результат замысла превзошел все возможные ожидания, явив настоящий и неподдельный разум. Сильно во внутренние рассуждения Бальд не вдавался, чтобы не прослушать ответ своего коллеги, но дополнительно отметил, что подлинный потенциал Тристиса еще предстоит узреть.
Досада в голосе робота, насколько это было возможно, была дикобразом распознана. Дикобраз не разделял её, поскольку прекрасно знал, что на их эпилоге ничего не закончится, мир не остановится. Значит, шоу должно продолжаться, пока либо сам Ассарре не прекратит своё существование, либо пока его замысел сделать весь этот мир одним большим произведением искусства не воплотится в реальность. В этом вечном противостоянии и крылся смысл существования Харона, его спектакль был вечным, а его ассортимент - бездонным. Поэтому, рухнув в одно из кресел напротив своего собеседника и закинув ногу на ногу, Бальдассарре поспешил ответить:
- Пьеса, безусловно, имеет свой конец, дорогой Тристис. Однако, - Ассарре вновь снял свою маску, положив её на рабочий стол рядом с собой, затем снял капюшон. -... это не сулит конца всему нашему произведению. Закончится одна пьеса - значит, начнется другая. Все они связаны между собой вот этими руками творца. И пока существует посредственность, не ведавшая счастья прикосновения к Великому, пьесы будут продолжаться. Сама длань Судьбы позволила нам объединиться, Вселенная на нашей стороне, она жаждет искусства! А посему - шоу должно продолжаться! - последнюю фразу Бальдассарре продекламировал, будто стоял на трибуне.
- Поэтому, во что бы то ни стало, я не дам возможности ему прекратиться, когда и если наш готовящийся перфоманс возымеет тот успех, на который рассчитывает твой импресарио и мой наниматель, мы незамедлительно приступим к новому, еще более масштабному представлению! - с этой фразой Ассарре поднял сумку, ранее поставленную рядом, на стол и достал всё, что удалось вытащить из самого сердца лаборатории. - Пора приступать к следующему акту нашего представления! Набросим скелетов прямо на плечи их сторожей!
В изучении полученных данных самыми сложными вещами было отсортировать их в ретроспективном порядке и, самое главное, начать. Самым старым документам, сохранившимся до текущих дней, было порядка шестидесяти лет. Данные о колоссальном проекте под названием "Ковчег" или же "АРК". Дивная идея о создании космической станции, на которой человечество могло бы встретить свою новую эпоху, новая колыбель жизни! Но, как подобает любому райскому саду, здесь нашлось место грехопадению. Репрессированный преступник Джеральд Роботник возомнил себя Богом, способным создать жизнь, и для этого заключил сделку с воплощением Дьявола - Блэк Думом, кровь которого легла в основу новой формы жизни - Ежа Шедоу. Конечно, правительство не могло сидеть в стороне и оставаться безучастным, когда буквально над его головой вместо райского сада создается новый вид оружия.
Отчеты были однозначны: успешное устранение Джеральда, прекращение дальнейших разработок и уничтожение прототипов. Но взгляд Бальдассарре привлекло другое. Глухой звук, похожий на шипение, раздался со стороны сидящего Сарре, его лицо исказила азартная и очень страшная улыбка. Графа "сопутствующий ущерб" содержала указание: "один гражданский". Единственным гражданским, помимо самого Джеральда, на станции была его внучка. ГАН настолько тщательно решили выполнить приказ, что даже не пощадили девочку двенадцати лет. Не сказать, что это было жестоко даже для Бальдассарре, но он определенно зацепился за данный факт. С учетом того, что данные были засекречены, общественность, вероятнее всего, так и не узнала о гибели невинной души. Дикобраз поспешил отсканировать старый отчет и вывести его на все экраны мониторов.
- Внемли, маэстро Тристис! С этого начнется падение Абрахама Тауэра! Правосудие должно настигнуть его за безучастность и предательство! Бедная душа, навеки запертая в Лимбе делами тех, кто должен был её хранить от любой опасности! Пусть же наивная паства, свято верящая иуде Тауэру наконец прозреет! Мы выжжем эту правду в сознании каждого! Один раз они уже предали невинных, что помешает им сделать это еще раз?
Тристису и в самом деле была свойственна некоторая меланхоличность. Являясь машиной, он не был способен переживать лично те эмоции, о которых имел бы честь рассказать в пьесе. Но тем не менее, он изучал их, понимал, анализировал с математической точностью каждое художественное решение. Наверно тяжело понять, как математика и компьютерное мышление способно вычленить в полете человеческой мысли нечто такое холодное и фиксированное как схема… но с активным введением нейросетей даже в бытовую сферу мобианцев и людей, наверно таких скептиков оставалось все меньше.
Желая нести искусство в массы, Тристис был одержим созданием идеального представления. Того, что сможет не только возвысить его среди прочих созданий доктора Эггмана, но не оставит равнодушных даже таких прожженных скептиков и критиков как Соник или Шедоу. И Тристис осознавал, насколько это тяжелая задача. Заставить весь мир преклониться пред его величием, великолепием. Роботы по сути своей были бессмертны. При должном уходе его корпуса и системы, он сможет прожить вплоть до тех пор, пока этот мир не схлопнется, чтобы воспеть крах величайшего эксперимента природы… по крайней мере в этом уголке галактики.
Тристис укутался в плащ, слушая ответ Бальдассарре на свой проникновенный монолог. Откровенно говоря, даже после этого он не разделял оптимизма дикобраза относительно своей будущей судьбы. Да, роботы были бессмертны, покуда их корпус не уничтожат. Но в своей характеристике доктора Роботника он не упомянул о том, как ученый запер его в капсуле вместе с другими не устраивающими его машинами. Конечно, час его все же пришел… но возможно, даже преуспей он, доктор не разглядит всего его потенциала и просто вернет обратно. А ведь ему нужно будет время, чтобы обдумать будущие сюжеты. Но как он это сделает, если его разум будет отключен?
— Боюсь, мой дорогой коллега… меня ждет возвращение на службу. Или же пребывание в безвестности где-нибудь в подвале. Даже мой создатель не ценил мой гений так сильно. Признаться честно, мне даже не доводилось схлестнуться в бою с прославленными героями этого мира. У вас есть истинная свобода, я же скован волей своего покровителя… и не в моей природе бросать руководителя театра.
На деле во фразе Тристиса звучала скрытая просьба. В отличие от живых, Тристис и правда не был свободен на индивидуальные решения по некоторым вопросам. Он мог сменить начальство, лишь только старое исчезнет или же откажется от его услуг. Но сейчас Роботник не изъявлял такое желание и не изъявит, даже если он сочтет Тристиса негодным. Но быть может, Бальдассарре, опытный в программировании и в работе с техникой сумеет подарить ему свободу воли? Вечная пьеса… обращенная в бесконечность. От одной только этой мысли завораживало “дух”.
Но все же его нынешнее представление еще не подошло к концу. И важно было сохранять лицо. Он режиссер, а не драматический актер. Конечно, он мог бы совмещать, но не перед своим коллегой. Сейчас у них репетиция, обработка будущего сценария. И Бальдассарре начал искать нечто, что смогло бы дать толчок к началу полноценной кампании.
Тристис обратил безэмоциональный взгляд на Бальдассарре, столь живо описывавшего их будущий триумф. Но конкретики пока не получил… впрочем, если пока дикобраз ставил себе цель лишь заинтересовать робота, то с ней он справился на все сто. Тристис вытащил руки из под плаща и сомкнул пальцы, повернувшись к монитору.
— Это быдло не столь глупо, чтобы считать власть имущих святыми или достойными… напротив. Но парадокс в том, что они готовы мириться с их грехами, пока они сокрыты. Даже несмотря на правдивые сплетни. Нужны веские доказательства. Дискредитация Тауэра — это одно, процесс скандала на международном уровне или даже лишение орденов, должности… всё это может продлиться на слишком долгий срок. Я бы предпочел совместить физическое уничтожение и моральное… не важно, какую правду мы раскроем… важно, чтобы в нее поверил сам Тауэр.
После этих слов Тристис приставил коготь к монитору, прямо к изображению седовласого генерала. Затем, убрав ладонь, он снова спрятал ее под плащом.
— Итак… что же вы обнаружили, мой дорогой коллега?
Бальдассарре был воистину воодушевлен полученным от их набега информационными трофеями. Информация - самый большой и разрушительный ресурс, если знать как им пользоваться и в какой форме подать. Информацию можно раскрыть, а можно положить в основу своих действий и взаимодействий, ничто не мешает эти методы комбинировать. Важно лишь понимать, кому и при каких обстоятельствах информацию открывать, а также как спланировать своё дальнейшее поведение. И Харон знал, что всё то, что сейчас имеется у них на руках - это огромная база данных из секретных файлов, личных дел, карт, отчетов, лабораторных изысканий и прочего. Стань всё это достоянием общественности - скандала не избежать. Но это не цель Бальдассарре и его коллеги Тристиса, о нет. Главная цель любого творца - заставить зрителя думать, задавать правильные вопросы и приходить к правильным ответам.
И именно этим займутся два театрала. Они лишь дадут пищу для размышлений и народу, и самому Тауэру, а вот как они поднесут её - главный вопрос. Тауэр никогда не отличался глупостью или импульсивностью, в своей колее он неуязвим для Бальда и Триса, насколько талантливыми бы они ни были, устранить "в лоб" не получится. Поэтому информацией следовало воспользоваться так, чтобы выбить почву из-под ног Тауэра, но не дать связать происшествие в лаборатории с раскрытием такой информации. Нужно было убедить старого вояку в том, что это настоящее наваждение, и что за ним пришел не кто-то, а сама Смерть. Смерть физическая и смерть общественная, чтобы его идеи перестали жить, ведь его устранение должно стать уничтожением Г.А.Н. как системы, как крупной организации, ведь именно этого хочет Наниматель.
И как нельзя кстати в день первой встречи Тристис достал именно ту книгу, из которой сейчас черпает вдохновение Бальдассарре - "Божественная Комедия". Дикобраз четко понимал: чтобы сломать абсолютную защиту Абрахама, потребуется провести его по всем кругам Ада. И сделать они это могут, только методично и неуловимо нанося удары как по репутации, так и создавая реальные проблемы. План был готов, оставалось самое сложное - начать.
При этом, Бальдассарре, замечания меланхоличный настрой Тристиса, прекрасно понимал причины его состояния. Его фраза о возвращении на службу была тому ярким подтверждением. На мгновение Бальдассарре задумался о том, что в действительности потенциал Тристиса раскрывается только в существенном отдалении от Доктора Роботника. И, возможно, полноценно раскрыться Тристис сможет только сам став руководителем театра? Это была занимательная мысль, и Ассарре теперь её никогда не забудет. Но, как "ответственный исполнитель", он отчетливо понимал, что сейчас не время портить отношения с Нанимателем, иначе пьеса рискует пойти не по сценарию, а потерять такого талантливого сподвижника было бы огромным крахом.
- Нам нечего терять, дорого Тристис, кроме своих оков, решеток и цепей. - Бальдасарре был короток, но надеялся, что Тристис распознает более глубокий ответ на свою скрытую просьбу. Если воля Тристиса - обрести свободу и самостоятельность, то он может не беспокоиться, Бальдассарре сможет ему в этом помочь. Но только тогда, когда для того наступит час.
- Узри же, маэстро! Перед нами - кладезь всего, что из себя представляет Г.А.Н! Отчеты, личные дела, проекты успешные и проваленные, готовящиеся проекты, результаты их лабораторных изысканий, словом, все скелеты, которые уместились в шкаф. Шестьдесят лет назад, на космической колонии "АРК" Г.А.Н окончательно увязли в крови. Убийство двух родственников, одна из которых - маленькая девочка. Это ли не то, от чего они должны защищать своих жителей! Они отправили дитя в Лимб, не дав увидеть это жизни! Каждое личное дело, каждый проект - это отголосок круга Ада, это Ад наяву! И нам следует напомнить и Тауэру, и всей его пастве об этом. А если не захотят смотреть, мы раскроем им глаза! - Бальдасерре начал перебирать документы, делая отдельные акценты в них.
- Похоть, чревоугодие, жадность, гнев, обман, предательство - весь город Дит возведен здесь, на этой земле. И всё это должно показать Тауэру, что его неуязвимость и вседозволенность - мнима, Смерть уже идет за ним. Я предлагаю сначала напомнить ему лик этой невинной души, которая погибла шестьдесят лет назад. И если он не поймёт - указать ему на всё остальное.
Тристис пребывал в ожидании, пока Бальдассарре постигал тайны руководства G.U.N.. Удивительно, что только они впервые смогли вскрыть архивы… хотя, в файлах памяти Тристиса присутствовала информация, что доктор Эггман некогда смог проникнуть в систему безопасности G.U.N., когда впервые встретился с ежом Шедоу. Может, он действительно узнал все их грязные секреты тогда? Но почему сохранил в тайне? Он был заинтересован в этом лично или хотел сохранить рычаги давления? В любом случае, прежний хозяин унес все эти секреты в неизвестность, куда и сгинул.
Странно, но с его уходом Тристис сам чувствовал нечто… что органики называли “пустотой”. Несмотря на то, что у прежнего хозяина были экстраординарные решения, граничащие иной раз с идиотизмом, всё же у него была определенная тяга к искусству. Только его бойкий и живой разум мог создать такой шедевр как Маэстро Тристис, зарядить его целью на создание величайшего представления. Конечно, иной раз создатель был не так категоричен как хотелось бы роботу, но у них были точки соприкосновения. С приходом к власти его копии из другого измерения, для Тристиса настали темные времена. Он оказался среди тех несчастных, что были помещены в капсулы отключения. И лишь случай стал его спасением… вернее конкретный дикобраз, с которым у него действительно был шанс устроить величайшее представление на свете. Хотелось бы, конечно, устроить их куда больше, чем одно, но он и одному шансу будет рад… или может поступиться со своими принципами и сменить импрессарио?
Впрочем, то были дела далекого будущего. Ныне же следовало обратиться к чему-то более приближенному. Например, тому, что удалось найти среди архивов G.U.N.. Тристис подобно призрачной тени подлетел за спину дикобраза, спрятав руки под черной мантии. Слева от его головы начал парить Просперо. Подобно чуткому зрителю, Тристис внимал словам коллеги, делая определенные выводы.
Трагедия на АРК… о ней он знал не так много. Как и детали того, что произошло с Марией Роботник. Теперь завеса тайны немного приоткрылась. Поэтому доктор не хотел рассказывать миру, что произошло? Дело и правда было очень близко связано с историей его семьи. А создателю была свойственна некоторая сентиментальность, иначе бы он никогда не создал робота подобно Маэстро.
Разумеется, никакой жалости или сострадания к чужому горю робот не испытывал. Не столько потому что он был машиной, просто уровень его эмпатии был ниже даже среди подобных ему. Достаточнно вспомнить примеры Е-102 Гаммы или Белль. Ну или Метал Соника. Для Тристиса все окружающие объекты были лишь частью его пьесы, которые можно пустить в расход для хорошего кадра. Разумеется, Бальдассарре и доктор Роботник в данной картине мира стояли несколько повыше, чем простой плебс, но это было исключение, которое лишь подтверждало правило.
Тристис не прерывал речь коллеги, в принципе его многое что устраивало в этом плане. Органики очень любят религиозные отсылки, по всей видимости хотят преодолеть границу мира физического и метафизического. Что ж, эффект в таком случае будет просто сокрушительный. Оставалось только разработать конкретный план действий. Но сперва… остается самое главное.
Тристис вытянул руки из под плаща, приподняв их на уровне своей головы, после чего одарил Бальдассарре манерными овациями. В это же самое время Просперо радостно закружился вокруг своей оси и издал звук аплодисментов, как будто они находились посреди огромного концертного зала.
— Браво! — проголосил Тристис с холодной усмешкой в голосе, причем он сделал ударение на последней гласной, — браво! Вы действительно достойный автор, мой дражайший Бальдассарре. Со своей стороны я тоже внесу лепту и предложу способ, как же напомнить господину Тауэру о прошлых преступлениях.
После этих слов Тристис скрестил руки за спиной и начал медленно парить из угла в угол, рассуждая как бы вслух.
— Эта деталь должна пройти белой нитью через все наше выступление. Подбросить сообщение напрямую — было бы недостойно нашего таланта. Нет, оно будет читаться в других наших делах. Поступках. Постепенно, шаг за шагом, он начнет сомневаться в своей правоте, вспоминать, что именно сделала его дражайшая организация. Если, конечно, кровь невинного ребенка вообще имеет для него значение.
Тристис задумался, приставив кулак к подбородку.
— И первое, что вы назвали в наших кругах ада… похоть. Хмм… в архивах не должна содержаться личная переписка, но возможно, есть хоть что-то о внутренней кухне, связях? Что если сам Тауэр… наш оплот целомудрия и правильности… столь же порочен, как и его предшественники, что вырезали мирное население на космической станции 50 лет назад?
Тристис был самой настоящей находкой для такого "неординарного ума" как Бальдассарре. Его точные и емкие замечания давали возможность направить взор на те вещи, которые были скрыты пеленой до этого момента. Действительно, перечисленные дикобразом пороки были названы так не просто так. Первому из них, похоти, всегда предшествовал Лимб - самое безобидное место, где проводят вечность души непонятых, непосвященных и не причастившихся. Ассарре задумался, скользя глазами перед разложенным перед ними архивным материалом. Достаточно долго его взгляд бегал по строкам текста и фотографиям в полном тишине, которая изредка нарушалась воем ветра, пока его взгляд последовательно не остановился на трех фотографиях.
Задержавшись на последней фотографии, Бальдассарре, насвистывая мелодию, взял эти три фотографии из разных папок, взял несколько кнопок для пробковой доски и направился к этой самой доске, ни на секунду не переставая свистеть. Плавно, словно создавая фигуру из хрупкого хрусталя, Ассарре развесил эти фотографии в следующей последовательности: относительно свежее фото пропавшего доктора Эггмана, следом старое фото Джеральда Роботника вместе с его внучкой Марией, и самое старое фото с одной только Марией. Пристальный взгляд дикобраза чувствовался даже из-под его маски, а его улыбку от посетившего его вдохновения, также скрытую под маской, как будто бы можно было почувствовать. Он прекратил насвистывать мелодию.
- Всё не так просто, дорогой маэстро, похоть имеет лишь номер два в нашем списке. Первым и, наверное, самым богатым и значимым, помимо эпилога, является Лимб. Место тех, кто не принял Бога, или тех, кому его принять не дали, души умов и невинных созданий, жестоко отвергнутых Создателем за неверие. Не испытуемые, но и не упокоенные, обреченные к забвению по собственной или чужой вине. - продекламировал Бальдассарре и, вернувшись к столу, взял несколько папок. - Доктор Эггман, ум, не признающий Создателя и одна из жертвой инквизиции под названием Г.А.Н., который приговорен попасть в Лимб руками солдат. - продолжил дикобраз, возвращаясь к доске.
- Доктор Джеральд Работник, светлый ум, желавший света для своих собратьев, желавший жизни для своей внучки. Г.А.Н. сочли его возомнившим себя равным создателю и уже отправили прямиком в Лимб, не дав возможности посвятиться и принять того самого Создателя перед смертью. - интерпретируя и искажая прочитываемое из официальных отчетов, произнес Бальдассарре у доски, последовательно останавливаясь у каждого фото, - и Мария Роботник, внучка Джеральда, невинное дитя, обреченное на забвение руками Г.А.Н. Любопытно, что скорее всего она сейчас была бы ровесницей Тауэра, скорее всего, очень милой и доброй старушкой с большим количеством любимых внуков. Это наталкивает меня на мысль, что её фото так тщательно спрятано за семью печатями не просто так. Но догадки-догадками, искусство любит факты, хоть и художественно украшенные. А факт в том, что Г.А.Н. забыли свой первый грех, и пора бы им взглянуть в глаза тем, чьи лица они позабыли. - Бальдассарре оглянулся на противоположную стену комнаты, где висела карта города в достаточно большом масштабе.
- И мы им в этом поможем. - Подытожил Бальдассарре, отложив папки и направившись к карте. Взяв маркер, дикобраз принялся буквально сканировать карту, ища нужное место. Разумеется, он уже давно знал, где располагается штаб Г.А.Н., но для него одного это неприступная крепость, поэтому было глупо использовать в качестве площадки именно эту зону. Нужно было другое место, которое выступило бы большим экраном и показало бы всё не только Тауэру, но и всему народу Централ Сити. И такое место нашлось - центральный небоскреб города, места лучше и не придумаешь. Отметив на карте точку со штабом и с небоскребом, Бальдассарре начертил линию.
- Это место - центральный небоскреб станет нашими обвинительными устами, пускай все видят, чего стоит их пресловутый Г.А.Н.
Ассарре вернулся к фотографиям. Он снял лишь одну - ту, на которой были Джеральд вместе с внучкой. Бальдассарре тихо хихикнул, предвкушая кульминацию первого акта. Взяв обыкновенный лист А4, он приложил к нему эту фотографию и сделал надпись прямо над фотографией: "We see you, Abraham". Затем, положив получившийся коллаж на стол, Бальдассарре ненадолго ушел в другую комнату и вернулся уже с цифровым проектором, конструкция которого предусматривала наличие лотка для бумаги со стеклом. Дикобраз спешно положил бумагу с фото на стекло аппарата и включил его. Устройство быстро заработало, начав сканировать изображение. Через пару мгновений свет устройства погас, сигнализируя о завершении операции и переходе в режим ожидания. Бальд достал оригиналы и повесил фотографию обратно, а лист бумаги бросил к остальным документам на столе.
- Вот он, наш "Глаз Бога"! - с этими словами Бальдассарре запустил проекцию на свободную стену комнаты. Изображение фотографии с злополучной надписью возникло на стене. - В масштабах этой комнаты достаточно. Но для того, чтобы увидели все, нам потребуется намного больше. Но размещать такие обыкновенные проекторы по периметру достаточно опасно - их легко отследить. Нам нужно либо спрятать их так, чтобы никто не нашел, либо использовать что-то, что может бесконечно терпеть урон и перемещаться, не прерывая трансляцию. Маэстро, думаете у вашего импресарио найдется что-нибудь подобное или нам стоит нанести визит на ближайший склад фото и видеотехники?
Давай возможность Тристису подумать и ответить, Бальдассарре вернулся к своим отложенным папкам. Недолго их пролистав, дикобраз достал ещё одно фото: большая коллективная фотография сотрудников Г.А.Н., которую сделали для помпезной газетной статьи об очередном достижении Г.А.Н. Это фото тоже отправилось на пробковую доску. Наметанный глаз Бальдассарре заострился на достаточно молодой девушке, которая слишком уж близко примыкает к главе всех глав - самому Тауэру. На первый взгляд ничего такого, обычное отчетное фото. Но это как посмотреть. Листая остальные папки с более свежей информацией, Ассарре отправил на доску еще несколько подобных фотографий, где присутствовал и Тауэр и эта девушка. На всех Бальд обвел маркером именно девушку.
- А теперь к Вашему вопросу, дорогой Тристис. Нам не нужна никакая переписка, наш зритель всё поймет и без этого. Надо лишь задать правильную коннотацию, подтолкнуть его к правильному выводу. А эти фото - говорят сами за себя, не думаете? Не слишком, на мой взгляд, соответствует субординации расстояние между этими двумя.
Тристис величаво скрестил руки, скрыв нижнюю часть тела под мантией. Он внимательно слушал доводы своего компаньона, пока маленький дрон Просперо кружил вокруг хозяина. Правда даже его примитивный ИИ заинтересовался чередой аргументов, которыми разразился Бальдассарре. Осматривая сменяющие друг друга фотографии, робот немного корил себя за нерасторопность, позабыв о лимбе. Вернее не счел его чем-то важным в их деле. Ведь это был круг ада без пыток. А они же хотели предоставить Тауэру именно такой опыт.
Впрочем, лимб предназначался не для разноглазого человека. Нет, души тех, кто пострадали по вине его любимой организации G.U.N.. В один момент Тристис даже задумался, что невольно мстит за своего создателя. Позволяет злоумышленникам ответить за ту череду событий, что привела к длительной депрессии доктора, из-за которой он возненавидел мир. Ну или просто пожелал изменить его к лучшему. Разумеется, его новый хозяин, доктор Роботник, вряд ли как-то был связан с историей АРК-а в своем мире, его интересовал лишь только результат. Но Тристис был рад отомстить за своего истинного создателя, пусть он даже об этом и не узнает.
— Вы, мой дорогой друг, намекаете, что Тауэр и она могут быть как-то связаны? Или же подразумеваете, что гибель невинного ребенка позволит нанести военным непоправимый урон?
Пока Бальд продолжал посвящать Тристиса в свои планы, робот молчаливо изучал его доводы и осматривал фото, как и “Глаз бога”. Впрочем, то же самое нельзя было сказать о Просперо, разразившемся бурными аплодисментами, всякий раз, когда Бальд делал паузу. Вообще это даже несколько настораживало, ведь дрон был настроен на восхваление исключительно Тристиса, и что-то подозрительно часто он стал хвалить кого-то другого. Если бы великому маэстро было свойственно такое низкое чувство как зависть (ну по крайней мере он так считал), он бы явно приревновал своего маленького помощника. Но признаться честно, ему нравился ход мыслей дикобраза. Настолько, что он не удержался и в один момент сам одарил Бальда медленными, но звучными аплодисментами.
— К сожалению, мой дорогой импрессарио вряд ли окажет нам помощь в таком деле. Исходя из его инструкций, я могу сделать вывод, что большую часть работы мы должны выполнить своими силами. Он лишь готов оказывать поддержку лишь в экстраординарных случаях. Он явно не хочет, чтобы следы вели к нему напрямую. Потому, думаю, визит в соответствующий центр был бы хорошей идеей. Однако наша внешность весьма… примечательна. Возможно, у вас есть некоторые лакеи, которым можно было поручить мизерную работу?
Дождавшись, когда Бальд закончит свою мысль, Тристис все же несколько задумался. Он приставил кулак к подбородку и неторопливо пролетел вдоль зала, остановившись у проекции. Всё в этом плане казалось складным, кроме одного.
— Первый круг приятен взору. Однако не хватает самих врат Преисподней. Население этого села слишком инертно и глупо, чтобы помнить и волноваться о делах пятидесятилетней давности. Даже, если об этом им напомнила радиопередача Джеральда Роботника при попытке столкновения АРК с планетой.
Тристис сложил пальцы в замочек и позволил себе пару секунд, чтобы быстро прикинуть лучшие варианты.
— Нужна подводка. Демонстрация бессилия G.U.N.. И мне кажется, мой дорогой импрессарио в этом нам помог. Вы сами видели, какие разрушения учинил гигантский механизм, обрушившийся на город. И город спас тот загадочный зеленый субъект, но не военные. G.U.N. не способны их защитить, они опасны для них. Именно через это нам следует начать. Надавить на больное, пока рана еще не зажила. И после этого гладко подвести к трагедиям далекого прошлого. Однако я теряюсь в догадках, как именно это можно осуществить… возможно, разослав по электронной сети компрометирующие данные из других источников, что нам удалось раздобыть? Покопавшись, думаю вскроются более приземленные подробности о внутренней кухне наших дорогих G.U.N.. Как ни крути, власти Мамоны подвластны все подобные низшие существа.
Тристис завернулся в плащ и приблизился к компьютеру Бальдассарре, в то время как Просперо одарил его новыми овациями.
— Помолчи, мой дорогой приятель, ты мешаешь мне думать.
- Именно так, мой дорогой Тристис! Зрите в корень. Потенциальная связь Марии и Абрахама не столь важна. Если она есть - великолепно, только эффект будет только сильнее. Если её нет - не страшно, наша задача на этом моменте не задеть Тауэра, а заинтересовать публику. Поэтому - именно гибель невинного ребенка наш главный аргумент против Г.А.Н. - ответил Бальдассарре, отстранившись от "Глаза Бога" и вернувшись на исходную позицию.
Ответ Тристиса относительно безучастности его импресарио нисколько не расстроил Ассарре, поскольку такая стратегия была мудрой. Конечно, гений заказчика мог бы существенно облегчить поставленную задачу, но всё не было поставлено на эту карту. Тристис подкинул неплохую идею относительно лакеев. Бальдассарре был не последней фигурой в преступном мире и имел доступ к таким рынкам, которыми пользовались только самые влиятельные. Не без встречных услуг, разумеется, но это уже территория бизнеса, правила которого Бальд принимал, хотя и весьма неохотно. Пока Бальд внутри рассуждал о предложении Тристиса, эта идея плотно засела у него в голове.
- Соглашусь, личный визит на любой склад техники нам только навредит. К тому же, ни один обыкновенный склад не имеет в своих руках того, что нужно персонам нашего уровня. Вы правы, мы обратимся не лакеям, но товарищам в моем ремесле, которые несомненно подскажут, чем мы можем воспользоваться! - Воодушевленно, потому что Бальдассарре точно знал к кому обратиться, ответил наемник Тристису, сопроводив свои слова глубоким смешком от предвкушения.
Третье замечание Тристиса, как и все предыдущие, тоже было прямым попаданием в точку. Действительно, была острая необходимость в том, чтобы возвести врата к этому огромному, буквально всеобъемлющему, представлению. Нужно было действовать с размахом, комплексно, консолидировано, чтобы этот коллапс было невозможно замять ни деньгами, ни угрозами. И это будоражило мысли дикобраза, поскольку он видел просто неограниченное количество возможностей. План постепенно обретал все необходимые детали, чтобы заработать. И именно Тристис сыграл в этом решающую роль.
Вновь зловеще захихикав, Бальдассарре вернулся к монитору компьютера, в котором содержалась украденная цифровая информация. По большому счету, она совпадала с той, что была на бумаге, за некоторыми исключениями особо старой документации. От неё Бальдассарре перешел к записям нескольких репортажей событий нападения на город огромного робота-исполина. Тристис был прав, гиганта сразили не Г.А.Н., огромную роль в этом сыграл некто зеленый в черном плаще, вооруженный двуручным мечом. Бальдассарре раз за разом перематывал фрагменты падения исполина, тщательно их изучая. Он смотрел, как пал барьер, окружавший робота, как пропали его конечности, и как он в итоге исчез. Несколько раз в процессе пересмотра Бальдассарре ставил видеоряд на паузу, присматриваясь к остановленному кадру, масштабировал его, а затем в замедленном воспроизведении переходил к другим кадрам.
Собрав небольшую коллекцию из стоп-кадров, Ассарре вернулся к изучению украденной документации на цифровом носителе. Тут его вновь осенило. Среди прочего, что они искали, имелось очень много информации о разработках Г.А.Н., которая не только стоило десятизначные суммы денег, но и могла помочь непосредственно в реализации их плана. Бальд принялся ревностно искать.
Спустя значительный промежуток времени, он наконец-то нашел то, что искал. Проект "Зеркало" - разработка роя нано-ботов, который способен на самовоспроизведение. Поверхность этих ботов способна отражать проецировать изображение, благодаря чему, рой в полностью собранном состоянии способен мимикрировать под любое изображение: от ландшафта до небесной выси. От того, насколько ироничным был тот факт, что началом погибели Г.А.Н. станет их собственная разработка, Бальдассарре расхохотался. Он поспешил поделиться находкой с Тристисом.
- Маэстро! Похоже, что я нашел решение нашей проблемы. Этот механизм, именуемый "Зеркалом" станет началом нашего представления, а само начало - кульминацией возведения и открытия Адских Врат. Следите за мыслью: Г.А.Н. не обладают монополией на талантливых ремесленников, я знаю тех, кто сможет нам этот инструмент создать, поэтому от проекторов мы можем смело отказаться. Далее, Вы верно говорите о больном. Так давайте же надавим! Запустим истерику! Есть несколько изданий, главы которых еще живы лишь по моей прихоти, они в моих руках, пускай получат от нас наводку и тут же пустят в печать. Вместе с этим несколько моих "коллег по цеху" смогут поднять множество родственников пострадавших от нападения исполина на протест прямо в кратере, что оставил после себя робот. Они будут кричать абсолютно всё, что мы только захотим. Подстегнем их запал этими видео с зеленым индивидом, пусть задают правильные вопросы и стягивают силы Г.А.Н. туда. И когда ситуация начнет выходить из-под контроля - центральный небоскреб на глазах их всех станет нашим рупором. И доставит нужное сообщение. - На одном дыхании продекламировал Бальдассарре. - И тогда - мы начнем наше представление!
Тихий гул антигравитационных установок в корпусе и шелест плаща сопровождал перемещение Тристиса по комнате. Прочие бы сочли подобное звуковое сопровождение во столь экстраорнидарном месте явным свидетельством наличия в резиденции злых духов. Впрочем, в какой-то степени эти суеверные идиоты могли оказаться правы. Бледный корпус Тристиса и впрямь напоминал стереотипный внешний вид призрака, ну а его спутник, чье лицо было укрыто безэмоциональной жуткой маской, только завершал общую картину.
Работа проходила плавно, однако оставалось слишком много белых пятен. А для настоящего деятеля искусства, несовершенство — признак бездарности. А Тристис мнил себя величайшим творцом, которого только видел Мобиус. Лишь механизм, рожденный руками гения, мог впитать в себя данные и идеи величайших деятелей искусства прошлого и довести их мысли до идеала. В этом была железная логика, и Тристис крайне ответственно относился к своей великой цели.
Благо, что те проблемные моменты, которые он не мог решить самолично, помогал закрывать его коллега. Даже удивительно, что столь гениальный разум не был роботом. Возможно, в будущем Бальдассарре согласится отринуть слабость плоти и примет роботизацию, но Тристис прекрасно понимал, насколько оскорбительным может показаться такое предложение для живого существа. Даже столь умный субъект как Бальдассарре мог стать жертвой иллюзии природных инстинктов и гормонов. Только Тристис понимал, что холодный расчёт и незамутненный разум дают идеальный результат. Впрочем, их тандем холода и пламени пока отлично синергировал друг с другом.
В частности, Бальдассарре грамотно развил свою идею относительно гибели Марии Роботник. Даже примечательно. Сам создатель никогда не питал к своей кузине теплых чувств, а потому для его созданий она имела минимальное значение. Но как же судьба какой-то малолетки смогла перевернуть весь мир. Не окажись усилия героев и доктора Эггмана на колонии АРК успешны, возможно, Тристис бы сам никогда не родился.
— Гибель одного — трагедия, гибель миллионов — статистика, — с усмешкой в голосе проговорил Тристис, таким образом хваля идею Бальда относительно Марии.
Робот подлетел к окну и скрестил руки за спиной. Сумерки медленно сменялись холодной ночью. Застывший в безмятежности сад, где казалось, даже насекомые не смели пролетать. Место идеальное в своей тоскливости и благодати. Пожалуй, он бы использовал эти декорации для своих будущих постановок. И самое главное, они были огорожены от плебса не столько заборами, но дурной славой этого места. Как же примитивны были органики.
Известие же о подключении к их работе сторонних коллег дикобраза Тристису понравилось куда меньше. Если их деловые отношения строились на партнерстве и договоре (и не дай бог устном), то вся их конспирация могла накрыться медным тазом. Конечно, они сами были равноправными партнерами, но ведь Бальду заплатят за его труды, а в честности Тристиса было бы преступно сомневаться. Но что же до головорезов, не стесненных никакой верностью?
— Я надеюсь, у вас имеются рычаги давления на ваших коллег, милейший, — проговорил Тристис, поворачиваясь от окна и направляясь в другой угол комнаты. Он перебирал своими ногами-спичками, как будто шагал по воздуху.
Оставив работу с компьютером Ассарре, Тристис лишь изредка бросал взгляд на изображения на мониторе. Крах гиганта, как в старой легенде, когда маленький пастушок сразил великана, похвалявшегося своей силой. Возможно, так бы эту ситуацию восприняли неразумные мобианцы. Но это лишь одна из побед в длительной войне. И сравнивать военную машину доктора Эггмана следовало не с зазнавшимся великаном, но с гидрой. Всегда найдутся новые силы, всегда множество голов нанесут удар со множества сторон. Их малозначительная победа в Централ Сити открыла путь для исполнения планов Тристиса и Бальдассарре. И они принесут куда больше разрушений, чем парочка разрушенных лачуг и жизней плебса.
И Бальдассарре позднее верно заметил, что разрушительный приход и не менее сокрушительный крах исполина может больше навредить органикам. Эта мысль так заворожила Тристиса, что тот сложил ладони, еле сдерживаясь от аплодисментов.
— Beau! Tout simplement charmant! — заговорил Тристис с явным воодушевлением, а его радость подхватил Просперо, одаривший Бальда аплодисментами, — и когда мы сможем начать претворять это в жизнь? Время позднее, а органикам свойственно… спать.
- Насчет рычагов давления не беспокойтесь, маэстро Тристис. Я не считаю себя деловым мобианцем, но я отнюдь не профан. Если бы я вел дела под одним только именем, меня уже давно бы поймали те же самые пресловутые Г.А.Н. Поэтому я руководствуюсь принципом "надави на кукловода". Работает безотказно. - Чтобы не выглядеть голословным, Бальдассарре достал из ящика письменного стола большую книгу, похожую на какой-то манускрипт. Но стоило её только открыть, как стало понятно, что это очень большая записная книжка, в которой нашли своё пристанище самые потаённые секреты сброда Мобиуса всех слоёв, форм и расцветок. Книга содержала в себе всё: фотографии с настоящими лицами скрывающихся преступников (в некоторых случаях до и после пластической операции), адреса, номера банковских счетов, фотографии их родственников или просто приятных им персон, информации об их бизнесе и ключевых логистических точках.
- Не зря ведь говорят, чтобы подчинить демона надо знать его имя, не правда ли? Эти существа живы лишь потому, что я так хочу, и потому, что их ремесло мешает моей поимке и постановке моих представлений. Поэтому им не с руки нарушать этот неписанный договор, потому что мои "связные" видят всё. Поэтому нам не о чем беспокоиться, если они захотят слить наши планы, то слив уйдёт в противоположную от нас сторону. Тем более, что нам потребуется помощь тех, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не покажет своего носа белому свету - затворников-ученых, коих также отвергли, как и Вашего импресарио. Конечно, их таланты рядом не стояли, но их коллективного труда должно хватить, чтобы создать для нас "Зеркало". - Добавил Бальдассарре неторопливо листаю книгу в поисках нужных координат.
Последующие овации Тристиса и Просперо пригрели цнитичную душу Ассарре, на что он ответил легким поклоном, ненадолго оторвавшись от книги. Замечание Тристиса заставило Бальда по-доброму посмеяться сквозь маску во время возвращения к книге.
- Ох, дорогой мой Тристис, это обычному плебсу свойственно спать по ночам. Истинный Централ Сити, каким Вы его видели при штурме лаборатории, никогда не спит. Поэтому об этом тоже не следует беспокоиться, еще пара минут и мы приступим к подготовке. - Ответил Бальдассарре, продолжив листать книгу.
Дикобраз продолжил пристально изучать страницы книги, тщательно всматриваясь в содержание заинтересовавших его страниц и мысленно оценивая кандидата на болтливость и талантливость. И почти все из книги Бальда не прошли отбор, за исключением одного - расположенного на последней, слегка затертой и потрепанной странице.
- А вот и наш кандидат. В криминальных кругах ходит молва о дельце, скрывающегося под псевдонимом "Левша". По уровню конспирации он мало чем уступает нам с Вами, но кое в чем он просчитался. Он не имеет привычки менять места пребывания, поэтому найти его в своё время не составило для меня большого труда. Скажем так, он разделяет мою тягу к искусству, а его талант поистине гениален. Думаю, ему можно поручить создание зеркала. Хорошо, что уже стемнело, тогда я смогу поручить Вам, маэстро Тристис, пробраться к парочке трусливых редакторов газет, чтобы передать им наше сообщение. - Бальдассарре вырвал другую страницу из своей книги, отметил кругами нужные три адреса, и вручил Тристису.
- Ночь укроет Вас, не сомневайтесь. Я рассчитываю на Ваш постановочный гений, напугайте их как следует, и передайте всю ту информацию, что следует осветить, именно в том порядке, в каком мы с Вами определились. - Бальдассарре также вручил Тристису несколько дисков с информацией о трагедии на колонии АРК, а также о том, что Тауэр "слишком уж близок" с одной их барышень из возглавляемой им организации.
Сам же дикобраз тоже направился к выходу, захватив с собой записи репортажей во время нападения робота-исполина на Централ Сити.
- Я же нанесу визит Левше. К сожалению, он страшный интроверт и затворник, поэтому появление сразу двух фигур могут выбить его из продуктивного настроения. Не задерживайтесь слишком долго, маэстро Тристис, Г.А.Н., хоть и профаны, но вооружены, и, боюсь, после случившегося в городе у них истерика. Встречаемся здесь же, я рассчитываю на Вас, Тристис! - с этими словами Бальдассарре растворился в ночной мгле неосвященных улиц и бесшумной направился в сторону окраин города, в которых рассчитывал отыскать легендарного Левшу.
Встреча с Левшой
Путь Бальдассарре не был далеким, поскольку самому Левше было свойственно чувство аристократизма, хотя и в гораздо более меньшем объеме, чем Бальду и Тристису. Но дикобраз намерено удлинил свой путь, поскольку ему нужно было навестить еще кое-кого, о ком он упоминал при разработке плана. Тот кто его интересовал - был королем всех маргиналов и бездомных в этом городе. А значит - Бальдассарре предстояло опуститься на самое дно этого города.
Хорошо, что у дикобраза была фотографическая память и побывав однажды в этом месте, он не забудет его никогда. Просто нырнуть в канализацию было недостаточно, нужно было отыскать правильный люк, а под ним - избрать правильное направление. Пройдя около нескольких километров от резиденции, Бальдассарре начал сбавлять темп ходьбы, присматриваясь. Он был на темной улицы где-то в одном из больших тупиков, со всех сторон огражденного промышленными бетонными заборами, которые и создавали этот тупик. Вокруг было несколько запаянных люков. И только один из люков подсвечивался левым глазом Бальдассарре нефритовым свечением. Харон на месте, до судьбоносной встречи оставалось совсем недолго.
На удивление крышка люка поддалась дикобразу совсем легко. Открыв её на половину, песочный дикобраз тенью нырнул внутрь, не забыв при этом закрыть крышку люка за собой. Вопреки ожиданиям, оказался он не в акведуке города, а в самом настоящем потайном проходе, своеобразным лабиринте, стены которого были заботливо оснащены горящими факелами. Бальдассарре несколько раз оглянулся на предмет слежки и мягким, спокойным шагом направился вперед по коридорам, словно всю жизнь тут ходил. Постепенно количество поворотов начинало увеличиваться, но Ассарре упорно шел вперед, к постоянно ускользающей темноте.
Постепенно пейзаж греческого лабиринта сменился спиральной лестницей, которая уже не была столь заботливо оснащена факелами, и полностью укрывалась тенями. Это тоже не стало препятствием на пути дикобраза, который без йоты сомнений шагнул в темноту и начал свой спуск на еще большую глубину. Лестница была не только крутой, но и очень длинной. Дикобраз потратил несколько минут, прежде чем она привела его на нижние ярусы, представляющие собой просто сквозной, также не освященный коридор. Судя по завывающему ветру в стенах этого коридора, здесь был самый настоящий сквозняк, что само по себе удивляло, поскольку место было подземным. Бальдассарре продолжил двигаться вперед.
Наконец, впереди замерцал тусклый свет. Бальд ускорился, стараясь быстрее настичь свою цель. Постепенно, свет становился ярче и больше, знаменуя выход в освещаемое помещение. Но на самой границе коридора и помещения интуиция Ассарре велела ему остановиться. Прямо перед его ногами прозвучал громкий и тяжелый выстрел, свидетельствующий об использовании дробовика или очень сильной винтовки.
- ПРИШЕЛ ПО МОЮ ДУШУ, ХАРОН?! КТО ТЕБЯ НАНЯЛ? - послышался рявкающий вопль из середины комнаты, в которую хотел войти Бальдассарре. В комнате стояла поистине огромных размеров крыса, державшая в руках какой-то сильно продвинутый аналог дробовика. Крыс выглядел, мягко говоря, сильно переедающим, при этом одетым очень даже со вкусом в дорогущую шёлковую одежду. Послышался звук перезарядки оружия.
- Бауэри, старый дурак! Если бы мне тебя заказали, стал бы я заходить через парадную дверь, да ещё и так громко? - Ответил Бальдассарре, но не так задорно, как до этого общался с Тристисом. Было видно, что такая встреча нехило испортила ему настроение. - Я пришел по делу! - добавил он, наконец входя в комнату.
- БРЕХНЯ! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ НИКОГДА НЕ ПРИХОДИШЬ ПО ДЕЛУ! - вновь послышался вопль крысы Бауэри, сопроводившийся уже несколькими выстрелами по хорошо видимому Бальдассарре. Несколько непринужденных движений позволили Бальдассарре без особого труда увернуться от летящих патронов, поскольку он прекрасно понимал, куда будет целиться крыс. Помещение достаточно быстро заполнилось туманом, настолько густым, что Бальда перестало быть видно. Он буквально испарился.
Явно нервничавший до этого Бауэри занервничал ещё сильнее, о чем свидетельствовал мандраж его рук. К его большом несчастью, именно красивое новое оружие было отражающей поверхностью. Очень быстро ствол дробовика, до этого отражавший самого крыса, начал неведомым образом отражать Бальдассарре, тянущего руку к подпольному королю. Рука Ассарре материализовалась прямо из ствола дробовика и титановой хваткой вцепилась в горло Бауэри, который тут же начал задыхаться и питаться увести ствол дробовика от своего лица. Но было уже поздно. Бальдассарре начал материализовываться целиком, пока Бауэри терял почву под ногами от недостатка кислорода.
Вскоре Бауэри уже полностью стоял на коленях, уронив дробовик и обеими руками вцепившись в руку Бальда, изо всех сил силясь её разжать и хоть немного вдохнуть. Ассарре же не поддавался его попыткам.
- Знаешь, Бауэри, больше посредственности я ненавижу только глупость. Мне нет дела до твоей смерти, оно не призвано искусством, твоя жизнь - уже и так идеальная трагедия, не за чем ее портить никому не нужным милосердием. - с нефритовой вспышкой Бальдассарре нанес удар ногой, отбросив крыса к дальней стене помещения, в котором они находились. Пока Бауэри хватал ртом воздух, Ассарре подобрал его же дробовик и упер ему же в голову.
- Я пришел с деловым визитом, с желанием сотрудничать как равные партнеры. Но твое непризнание законов гостеприимства, а также правил этого города, заставляют меня считать, что это уже будет одолжение, ценой которого действительно станет твоя жизнь. - Ассарре передернул затвор дробовика и сильнее уперся им в лоб Бауэри, - Что думаешь, Бауэри? Не хочешь попросить прощения?
Несколько секунд сопротивляясь и кряхтя, Бауэри всё же обмяк и поднял глаза на маску Бальдассарре.
- Что тебе нужно?
- Другое дело! - вновь по-своему "повеселевши" громко произнес Бальдассарре, со всей силы швырнув прочь дробовик в сторону коридора, из которого он только что пришел. - Ты - король местного сброда, Бауэри. Но мы все знаем, что среди твоих должников есть и другие, скажем, более влиятельные люди и мобианцы. Так вот, мне нужно, чтобы они вернули тебе должок путем участия в одном моем небольшом спектакле.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты видел, что случилось в центре города? Наверняка видел. Так вот это - происки и вина Г.А.Н., они уже в открытую экспериментируют на своих подопечных. И мне нужно, чтобы им начали задавать вопросы. Разнеси эту весть по всем, до кого только сможешь дотянуться, а тех, кто пострадал или хотя бы косвенно с ними связано - заставь выйти на то место, где робота повергли. Не важно, сколько тебе это будет стоить - эти расходы я тебе компенсирую, но заставь их скандировать любые лозунги против Г.А.Н. И дай им вот это, - Бальдассарре бросил к ногам Бауэри несколько десятков одинаковых распечаток со стоп-кадром, где исполина повергает некто зелёный.
- Тебе же это по силам, верно?
- В политику подался? Ты же понимаешь, что это ни к чему не приведет? Мне только подчиненных повяжут и придется опять давать на лапу копам, чтобы замяли... - начал уже возражать крыс, но, заметив пристальный взгляд маски, тут же осекся и продолжил - ...в смысле да! Конечно, мне это по силам! Но оплата расходов в двойном размере!
- По рукам, Бауэри. Не подведи меня, будь уж так любезен. - Не торгуясь ответил Бальдассарре, растворившись в тумане. Он получил, что хотел, теперь следовало поторопиться к другому, более сговорчивому компаньону.
Вернувшись на ту же улицу, на которую уходил от резиденции, Бальдассарре направился в противоположном направлении, пройдя совсем недалеко от их резиденции в сторону развалин заброшенного коттеджного посселка. Среди руин домиков Бальдассарре искал самый сохранившийся, но при этом самы отстраненный от остальных строений. И он нашел такой лишь на образовавшейся недалеко свалке. Там стояла очень непримечательная хибара, в которой была одна лишь дверь и совершенно отсутствовали окна.
Бальдассарре уверенно подошел к запертой двери. Нужно было вспомнить пароль, чтобы Левша хотя бы дверь открыл и выслушал. Бальд постучал один раз, затем подождал секунду. После этого он постучал снова один раз и подождал. Затем он сделал два стука, затем три, затем пять, затем восемь, затем тринадцать, и наконец он постучал ровно двадцать один раз.
Сразу же после этого что-то за ветхой дверью очень громко отварилось, после чего всё затихло. Спустя пару минут дверь перед Бальдассарре отворилась. В ней стоял очень низенький, совсем незрячий крот, правая рука которого была роботизирована - напоминание из прошлого. Он не проронил ни слова, и, видимо, немо ждал от Бальдассарре ответа зачем тот пришёл. Дикобраз спокойно достал из-за пазухи те самые чертежи "Зеркала", которые им с Тристисом удалось добыть из лаборатории. Он протянул их кроту, который охотно и с явной заинтересованностью их взял. После он махнул роботизированной рукой жесте следовать за ним, и они вместе с Бальдассарре пропали за темнотой двери.
Несколько часов спустя
Уже к ночи следующего дня, Бальдассарре вернулся совершенно другой дорогой - по подземке, по которой Тристис и Бальд возвращались из лаборатории. На плече он нес небольшую сумку, которой не было с ним, когда он уходил.
- Маэстро Тристис! Я надеюсь, что Ваш поход увенчался также успешно, как и мой!
Возможно, некоторая часть расизма Тристиса по отношению к органикам в какой-то мере распространялась и на Бальдассарре. Несмотря на то, что к дикобразу он испытывал искреннее уважение, он все же считал, что тому не будет под силу осуществить весь спектр задач, что и роботу. Дело было даже не столько в нем, сколько в лицах, на которых он собирался положиться в задании. Тристис никогда не работал в полях, но помыкать эггпавнами было куда удобнее и эффективнее.
Впрочем, Тристис был готов признать свою ошибку, когда Бальд подробнее раскрыл принцип своего давления на подопечных. Все же это было не равное партнерство как у него с Маэстро. Тристис был этим весьма польщен. В конце концов, Бальдассарре не ставит его в один ряд со всяким уличным сбродом или зэками. Нет, с ними он привык действовать запугиванием и давлением. Это уже больше подходило стилю самого Тристиса.
Робот с интересом смотрел как дикобраз подбирает нужные имена в своей записной книжке, а Просперо так и вовсе попытался заглянуть ему за плечо. Непонятно только, что именно он собирался увидеть, поскольку чтению примитивный дрон обучен не был. Наконец, искомый объект был найден, и он показался Тристису соответствующим их замыслам. Достаточно осторожный, чтобы не попасться властям сразу… но при этом достаточно глупый, чтобы не скрыть свое местоположение от коллег по опасному бизнесу.
— Кандидат звучит весьма интригующе, но что за плебейский псевдоним? “Левша”? Как будто мы имеем дело не с мастером цеха ножа и топора, а с карманником. Впрочем… я полностью доверяю вашему выбору, коллега.
Бальд собрался на встречу с их невольным союзником, но и для Тристиса нашлось задание. Пока шел бы нечистый договор, роботу предстояло распространить семена сомнения уже среди местных акул пера. Робот аккуратно взял в руки необходимые материалы, после чего спрятал их под плащом. По всей видимости, где-то там в корпусе располагался отсек для хранения, потому что после робот сложил обе руки (абсолютно свободные) в замочек в районе живота.
— Будет исполнено, мой дорогой Бальдассарре. Не беспокойтесь за мое самочувствие. Мое превосходство над тамошним плебсом и быдлом — не пустое бахвальство робота. Всё пройдет без сучка и задоринки. Просперо, пора нам удалиться в ночь.
После этого робот направился к выходу, затем расставил руки и взмахнул плащом словно крыльями, после чего растворился в ночи. Бледный свет луны приятно контрастировал с его бледной маской, а черный плащ сливался с покровом ночного неба. Хотя Тристис и не испытывал слишком сильного пиетета к ночи, всё же он сам был подобен ночному чудовищу, что мучало разумы примитивных крестьян в далеком прошлом.
Небоскребы Централ Сити напоминали скалы, и Тристис в сопровождении своего вечного спутника, напоминал князя тьмы, несущегося на горный шабаш в сопровождении свиты бесов. Он избегал слишком освещенных участков улиц и предпочитал держаться повыше от городских фонарей, да и самих зданий. В его файлы памяти уже были загружены все необходимые данные по местоположению основных издательств органиков.
Паря над ничего не подозревающими мобианцами, постепенно возвращающимися к своим прямым обязанностям, Тристис молча насмехался над ними. Это как зрители, что в нетерпении ждут начала спектакля, в то время как за ширмой разворачивается драма похлеще той, что репетировали актеры несколько месяцев. Смогут ли оценить они гений двух великих театралов? Навряд ли… но их запомнят. А память — это лучшая награда для артиста.
Первое же издательство встретило его одиноким светящимся окном. Похоже, кто-то засиделся допоздна. Вряд ли это был охранник, ибо свет горел на верхних этажах. Ох, какая была бы удача, если бы нужная информация попала бы к какому-нибудь главному редактору. Впрочем, Тристису и без того повезло, а потому пришла пора использовать свой талант артиста. Хоть робот и предпочитал ремесло режиссера, но определенным артистизмом он обладал.
Завернувшись в плащ, робот медленно снизился и посмотрел, кто же работал в издательстве. Одетый в рубашку мобианец, окруженный рядами кружек кофе, отчаянно что-то печатал на своем ноутбуке. Даже отсюда было видно, что глаза его были красные, а пальцы уже еле его слушались, еле перебирали клавиши. Ох, какое это будет развлечение.
Как на счастье, соседнее окошко осталось полуоткрытым и проветривалось. Аккуратно просунув необходимые материалы на подоконник, Тристис спустился вниз. Журналист услышал как что-то положили на стол. Аж отсюда был виден его испуг и паника. Бедолага наверняка списал всё на помутнение рассудка от чрезмерного употребления кофе. Но как же было забавно наблюдать как его лицо медленно менялось от гримасы ужаса до удивления, когда он замечал неподалеку диски. Тристис не отказал себе в удовольствии возвестить.
— Тот, кто ищет правды, да не убоится пламени истины. Эта информация должна достаться народу. Дерзай, мастер.
Тристис не слишком отдавал себе отчет, насколько пафосно звучали его реплики. Он понимал, что журналист будет слишком опьянен возможностью сенсации, чтобы пренебречь его даром. Скользнув во мрак ночи, Тристис направился к другим издательствам. Там всё прошло уже более классически. Тристис нарочито оставлял в приемных необходимые файлы, а на позаимствованных из канцелярий листах указывал, что информацию следовало незамедлительно передать главному редактору.
Дело было сделано, и Тристис мог возвращаться обратно. Дорога прошла без особых приключений, даже его верный Просперо не удостоил его овациями. Однако сам ночной перелет занял достаточно много времени, а потому робот решил дать себе небольшой отдых в особняке. Отошел он по возвращению Бальдассарре к вечеру следующего дня.
Выпрямившись перед Бальдассарре, Тристис театрально поклонился и провозгласил:
— Результаты моих трудов можно узреть на первых полосах билбордов и газет… в ближайшее время. Думаю, плебсу еще потребуется время, чтобы перепроверить данные и подготовить редакторскую команду. Но все письма достигли адресатов, а их жажда знаний станет отличным топливом для тропы из вечного огня… к истине и погибели.
Просперо тут же одарил хозяина аплодисментами, и тот уже не стал их отвергать, сложив руки перед собой замочком.
- Прекрасно! Ālea iacta est! - в ответ продекламировал Бальдассарре, ответно кланяясь на реверанс своего роботизированного коллеги. Одновременно с поклоном Бальдассарре сложил на пол перед ними сумку, которую нес. Судя по глухому и увесистому звуку, дикобраз нёс нечто тяжелое и громоздкое.
Ни секунды не задерживаясь, Бальд открыл сумку, став поочередно являть Тристису её содержимое: первым был большой металлический блок с запаянными проводами по правой стороне приспособления, вдоль всего блока было шесть больших круглых отверстий, в которых находились шесть небольших сфер, которые слегка поблескивали в полуночной темноте их убежища. Вторым был небольшой, можно сказать компактный, системный блок, явно сделанный в гаражных условиях, поскольку виду продающегося нового системного блока он явно не соответствовал, а также в одной из его граней была интегрирована небольшая клавиатура. Третьим он достал небольшую подключаемую круглую и плоскую платформу, которая очевидно была предназначена для взаимодействия с блоком. И, наконец, последним был небольшой монитор, венчавший всю конструкцию целиком.
По сути, Бальдассарре притащил в штаб небольшой, практически переносной, персональный компьютер, который в удобстве полностью уступал обыкновенному ноутбуку, вместе с неизвестным металлическим блоком, инкрустированным сферами.
- Мастер "Левша" увлекся, поэтому наше с Вами "Зеркало" будет управлять прямо отсюда. Люблю заинтересованных в своем ремесле персон, от них так и веет пышной страстью. Я продемонстрирую. - подключившись к сети, компьютер не выдал никаких загрузок операционной системы - она уже была мгновенно запущена, и единственной её функцией была настройка "Зеркала". И система ждала команды, что проявлялось в засветившихся желтым цветом сферах в металлическом блоке.
Бальдассарре быстро сходил за их сканером "Глаз Бога", который уже содержал необходимый коллаж фотографий, который они хотят продемонстрировать общественности. Подключив устройство к персональному компьютеру, Бальдассарре нажал всего пару клавиш в диалоговых окнах операционной системы. Появилась полоса загрузки, стремительно заполняющася зеленым цветом. Одновременно с этим сферы начали медленно вращаться вокруг своей оси, также заполняясь зеленым цветом, пропорционально заполненной полосе загрузки.
Когда полоса загрузки достигла максимума, система сама автоматически отключилась, а сферы приобрели свой первозданный металлический цвет. Бальдассарре взял одну из них в руку, пару раз подкинул в ладони, а затем огляделся, словно прицеливаясь. Он выбрал одну из примыкающих пустых стен, что сопровождали путь в одну из тупиковых комнат резиденции. Не колеблясь, Харон просто метнул сферу с большим усилием прямо в эту стену. Сфера, что закономерно, разбилась об эту самую стену, но не оставила ни следа собственных деталей. Сразу же начал слышать звук крутящихся шестеренок в огромном количестве, что по сути вообще напоминало пение цикад. В считанные секунды стена как будто перестала существовать, являя вместо себя... фотографию?
Да, прямиком между потоклом и полом в таком огромном, но качественном масштабе, вместо стены на Бальда и Тристиса смотрели большие невинные детские глаза Марии Роботник, а также её дедушка - Джеральд Роботник, скрывавший свой взор под рабочими очками. Над ними же красовалась фраза: "We see you, Abraham". Система же вновь активировалась, демонстрируя транслируемое изображение вместо стены.
- Пробирает, не так ли? - обратился Бальдассарре к Тристису, возвращаясь к персональному компьютеру и изучая то, что демонстрировала система. - Уже не терпится увидеть лица всех тех, кто узрит превращение целого небоскреба в эту прекрасную декорацию. - С явным предвкушением процедил, смакуя, Бальдассарре.
- Есть еще одна хорошая новость. "Левша" очень обрадовался полученному чертежу "Зеркала", и в качестве особой благодарности, согласился посодействовать в том, чтобы распространение информации из СМИ попала абсолютно во все издания, какие только возможно. В том числе, и в самые большие. Так что, я думаю, что когда часы пробьют ровно шесть утра, этот город погрузится в хаос! - Добавил Бальдассарре, вводя новую команду в персональном компьютере. Изображение исчезло, возвратив несчастную стену на своё место, а до этого разбитая сфера начала стремительно собираться воедино на том же месте, где она была разбита. После этого сфера сама покатилась в свободное гнездо в металлическом блоке.
- Всё готово, маэстро Тристис! Давайте же в путь! Займем самые лучшие места, чтобы посмотреть на вступление нашего спектакля! - продекламировал Бальдассарре, пряча все шесть сфер за пазуху, проверяя на поясе раскладываемые "Божественные вмешательства" с "Пестом судьбы", и вешая на спину сложенную "Длань Смерти". Им действительно предстоял очень достаточно долгий путь до центрального небоскреба Централ Сити, учитывая в какой удаленности была резиденция.
Бальдассарре, Тристис=========================> Центр города | Централ Сити
Бальдассарре, Тристис=========================> Центр города | Централ Сити
Тристис и Бальдассарре появились в мягком голубоватом свечении, аккурат перед запасным входом в резиденцию, скрытый за заброшенным садом, огороженным высоким забором. Поэтому даже случайные лица не могли заметить появления двух театралов около их убежища. Левша, хоть и был гением в своем ремесле, но до самых светлых умов этой планеты ему было еще далеко, поскольку сделать портативный телепорт, который может действовать больше одного раза он всё еще не мог. С другой стороны, Бальдассарре не считал это устройство подходящим его искусству - уж слишком бездушным оно было.
Воспользоваться им сейчас было не более, чем удачным стечением обстоятельств и по предложению самого Левши. Ничто не мешало Бальду придумать путь отступления точно такой же, какой был им сымпровизирован при отходе от ратуши Централ Сити. Но ведь попробовать в жизни нужно всё, верно? Тем более было бы глупо отказываться от полезного подарка.
Бальд, долго не задерживаясь на входе, вернулся в резиденцию, быстро направившись к персональному компьютеру "Зеркала", чтобы проверить состояние их послания. Все индикаторы показывали отсутствие ошибок, а значит план был выполнен на все сто процентов. Чтобы это подтвердить, Ассарре нашел пульт от старенького телевизора и включил его, достаточно быстро переключая каналы. По всем без исключения был только один сюжет - столкновение в центре Централ Сити, и "шокирующие подробности жизни Абрахама Тауэра". Бальдассарре наконец снял маску, являя своё изуродованное лицо, украшенное дьявольски хитрой и удовлетворённой улыбкой.
- По гонору Тауэра нанесен сокрушительный удар. Его гордыня не позволит ему терпеть всё случившееся сегодня, а наше послание заденет старые раны. В совокупности это не даст ему снова закрыть на нас глаза, и он сделать поспешный ход, и обязательно ошибётся. И тогда мы нанесем новый удар! И снова! И снова! И снова, пока эта старая крыса не покажет носа из своей норы, покинутая и преданная всеми своими раболепными слугами, которые ценят собственную жизнь гораздо больше его. - продекламировал Бальдассарре, смотря на то, как запечатлевшие их кадры сменяются один за другим.
- Какое-то время нам стоит залечь на дно, потому что каждый сотрудник будет искать нас день и ночь. Воспользуемся этим моментом, чтобы лучше подготовить стратегию для следующего акта.
Тристис важно осматривал суету между гражданскими и G.U.N.. Как будто схлестнулось две колонии муравьев. Грызут друг другу глотки, как будто еще пару дней назад не были лучшими друзьями. Идеальный же был симбиоз. Военные защищают гражданских от ужасов подобных самому Тристису, в то время как простое население славит их и занимается своими делами. Но стоит только посеять слабые семена раздора, и всё рушится. Ненавидят друг друга так как будто в них с детства закладывали это чувство. Как же примитивны органики. Никакой логичности и послйедовательности… впрочем, эта импульсивность и делает их столь притягательными актерами в его пьесах.
Но увы, Маэстро не мог наслаждаться плодами своих общих трудов слишком долго. Теперь встал вопрос о том как отступить обратно в свое логово. Но Ассарре предусмотрел и это, активировав некий телепортатор. Этот дикобраз был полон сюрпризов. Тристису очень хотелось верить, что когда-нибудь он научится их предугадывать, если его напарник когда-нибудь задумает совершить какую-нибудь глупость.
Робот материализовался прямо перед входом в их мрачное уютненькое убежище. Просперо принялся кружить вокруг господина, осматриваясь, нет ли за ними слежки, но опасения маленького дрона оказались беспочвенны. Вернувшись в мрачное помещение, Тристис принялся обдумывать их дальнейшие перспективы. Завязка была сделана, теперь вполне можно было переходить к главной задумке. Круги Ада…
Однако сделать это из тени было бы куда проще. Всё-таки в способе, как именно предстали перед несчастными жителями Централ Сити Бальд и Тристис были свои нюансы. Теперь за ними охота будет вестись постоянно, а дальнейшие этапы планов дадутся им не так легко. Это бы привело импресарио Тристиса в ярость, тот был прагматиком и предпочитал всё удерживать под контролем.
Однако робот находил такой подход слишком скучным. Даже более, недостойным его гения. Что это за представление, если он не сможет лично получать овации публики? Нет, пускай Тауэр спустит своих псов, это его только позабавит. Как и позабавило увидеть плоды их трудов уже с экрана монитора. Видеть столкновения воочию — это одно, но как же приятно было смотреть за паникой людишек в их новостях. Повернувшись к своему партнеру, решившему снять маску (внешний вид его нисколько не смущал робота), Тристис молча выслушал его, не прерывая. Добавить к словам дикобраза ему было нечего, а потому он просто кивнул.
Также он и согласился с идеей, что пока им лучше залечь на дно.
— Вы правы, мой дорогой Бальдассарре. Наверняка его сведет с ума куда сильнее ожидание нашего следующего шага, нежели он сам, нанеси мы его так быстро. Так мы еще сильнее закрепим его неуверенность в себе, истеричность поступков. А нашей задачей будет рассмотрение нового круга преисподней.
Тристис скрестил руки под плащом и задумался.
Вы здесь » Sonic Dream World » Централ Сити » Заброшенная резиденция | Централ сити
